Малый Дикс — камерный водопад, зато течение воронки и коварное течение реки, завихрившееся в том месте, где вода с брызгами срывалась с камней, ударяясь о неровное дно, представляли серьезную опасность для неосторожных путешественников. Неподалёку от водопада был деревянный мостик. В летние месяцы, когда Дикс мелел, он высоко нависал над бурлящим потоком, но теперь, после обильных осенних дождей, находился в опасной близости от бурлящего водного котла.
— Красиво-то как! Я и не думала, что тут может быть что-то интересное — и вдруг такой сюрприз, — восторженно прошептала принцесса.
— Говорят, озеро Фаэр ещё прекраснее.
— Может быть, но я его пока ещё не видела.
— Увидишь.
Девушка спешилась и присела на корточки, стараясь уловить все нюансы нового для нее явления природы: вид, запах, звук.
— Стелла, тебе не кажется, что лучше передохнуть на том берегу?
— Давай не будем спешить.
Принцесса встала и хотела набрать воды, когда услышала подозрительное шипение. Стоило чуть повернуть голову — и она увидела змей. Постепенно они заполнили всё вокруг. Так вот о чём её предупреждал Мериад!
— По-моему, Маргулай тебя очень любит, раз послал такое количество гадов, — принц указал на змей. — Мог бы ограничиться парочкой, но не стал.
Стелла нервно рассмеялась.
Они отступали к реке, преследуемые злобным ядовитым морем.
— Они почти ползают по моим ногам! — верещала Стелла. — Я не знаю, что с ними делать!
— Попробуй пробиться к лошадям.
— Это шутка? Тут тысячи змей, а до Лайнес — не меньше сорока шагов!
— Тогда прыгай в реку.
— По-твоему, я похожа на самоубийцу?
Люди, доведённые до отчаянья, способны на безрассудные поступки. Пересилив страх, принцесса прыгнула в ядовитое море, надеясь, что сумеет выбраться невредимой, но почти сразу же острая боль пронзила ногу, вошла в тело до самой кости, а, может, и глубже.
Змея разжала объятия, медленно сползла на землю, оставив на память о себе небольшую ранку на лодыжке.
Боль усилилась, стало трудно дышать, закружилась голова…
Стелла очнулась на другом берегу Дикса.
Маркус перевязывал ей ногу.
— А где змеи?
— Они исчезли, когда одна из них ужалила тебя.
С помощью друга она приподнялась на локте; дурнота до сих пор не прошла.
— Когда я нашёл тебя, у тебя на шее кровоточила какая-то царапина, — сообщил принц, заканчивая перевязку, — но теперь она исчезла.
Принцесса кивнула, вспомнила Джисбарле и мысленно поблагодарила Мериада за спасённую жизнь. Всё-таки боги иногда помогают людям.
— Что это за ранка? — не унимался Маркус. — Твой загадочный вид подсказывает, что ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.
— Это противоядие.
— Какое еще противоядие?
— Ну, я не знаю, можно ли тебе рассказать…
— Похоже, разговаривать со мной на эту тему ты не желаешь. В таком случае, отдохни, тебе это полезно.
На одном берегу Дикса угрюмо смотрели на путников Леса чёрных сваргов, а на другом, до самого горизонта раскинулся изумрудный ковёр травы с редкими бурыми прожилками. Луга крылатых коней тянулись почти до границ Лиэны, пересекая реку Сафе.
Стелла, оправившись от последствий змеиного укуса, остановилась, чтобы полюбоваться играми пернатых хозяев окрестных земель, возглавляемых Америсом.
— Он божественен! — благоговейно прошептал Маркус. — Он даже прекраснее, чем Никара!
— Да простят меня боги, но даже Голдсилк не сравниться с Америсом, — вторила ему девушка.
— А ты не боишься, гнева Алуры? Вот влюбишься ты в кого-нибудь…
— А я не влюблюсь. Никогда.
— Так не бывает, — усмехнулся принц. — Ты обязательно влюбишься, а Алура нашепчет пару слов на ухо Анжелине — и всё.
— Что всё?
— Ты его потеряешь.
— Интересно, кто же этот таинственный "он"?
— Узнаешь потом.
— А, ты имел в виду: "Не нужно тебе, красавица, // Знать, что другим не ведомо…"
— Скорее уж: "Чего захотят Боги, людям не изменить, // Об их веленьях нельзя позабыть".
— Ну, и причём тут это? Я же не собираюсь идти наперекор воле богов.
— Как раз собираешься. Ты сказала, что никого не полюбишь, а это против природных законов. Любовь — вечное желание богов, высшая воля самого Амандина. Бежать от неё — противиться богам.
— Я ни от кого и ни от чего не бегу. А раз уж ты такой правильный, мог бы подать мне пример.
— Какой еще пример?
— Исполнения воли богов. Ты сам только что говорил, что любовь — это некое требование… Короче, то, чего они от нас ждут. Где же твоя дама сердца?
— Стел, давай лучше посмотрим на Америса.
Конь по-прежнему парил между землёй и небесной высью. Сделав круг, он опустился перед принцессой и призывно заржал. Повинуясь, Стелла спешилась и подошла к нему. Волшебный конь преклонил перед ней колени, девушка забралась ему на спину. Шелковистые волны золотых и серебряных волосков окутали её, словно диковинная шаль, заблистали, заиграли на солнце.
Расправив белоснежные крылья, Америс взмыл в небо.
Поначалу Стелла боялась пошевелиться; у неё дух захватило оттого, что она парит над землёй, но потом она пришла в себя и решилась бросить взгляд вниз, на пёстрый ковёр из нити крошечных ручейков и бескрайних лугов.
Лёгкий шелест крыльев убаюкивал, навевал мысли о том, что где-то далеко есть Лиэрна, а там — её любимый сад…
Снова посмотрев вниз, принцесса увидела Сафе; за горизонтом был Добис. Мощные крепостные стены со сторожевыми башнями по углам, возведённые на каменистом плато, делали его почти неприступным.
— Ничего, я всё рано доберусь до тебя, Маргулай, — подумала девушка. — Пусть даже все демоны Шелока и Марис будут против меня. И жрица твоего господина не спасёт тебя!
Добис исчез за облаками, Стелла снова видела внизу Луга крылатых коней. Бесцельно блуждая по ним взглядом, девушка заметила группу людей возле табуна единорогов.
— Америс, спусти меня, пожалуйста, на землю, — шепнула она на ухо коню. — И, если можно, принеси ко мне Маркуса.
Конь исполнил ее просьбу и, как только Стелла коснулась ногами твердой почвы, снова взмыл в небеса.
Среди высокой травы притаились женщины со звериными шкурами на плечах. "Они похожи на дикарок", — подумала принцесса. Подойдя ближе, она заметила, что в руках у них арканы.
— Сесквара! — пронзительно закричала одна из женщин. — Чужачка!
Дикарки быстро окружили девушку, сжимая в руках оружие.
— Кто ты, девушка, спугнувшая единорогов? — спросила блондинка с пухлыми губами. — С добром ли ты пришла?
Она была еще молода, но зловещие украшения свидетельствовал о том, что дикарка так же опасна, как и красива.
— Я принцесса. — Девушка оглянулась: не летит ли Америс?
— Ты принцесса? — удивилась женщина. — Настоящая?
— Абсолютно.
— Прости, мы не знали, что эта земля твоя.
— Ну, в какой-то да. — Стелла рассмеялась. — Кто вы такие, и зачем охотились на единорогов?
— Мы из племени варинс. Живём на севере, за высокими горами. Я, Дианара, вождь этого племени, привела сюда своих людей, чтобы добыть лекарство для наших больных детей.
— Какое лекарство?
— Мы делаем его из рога единорога. Нужно растолочь его, смешать с травой себеры и сварить на медленном огне.
— А чем больны ваши дети?
— На них наложили порчу: они не могут ходить.
— И поэтому вы ловите единорогов? Из-за рогов?
— Не только. Нам нужны лошади, и, отпилив рога, мы с удовольствием заберем единорогов с собой.
— А что это за странный пояс? — осмелев, решилась спросить принцесса. Пояс был действительно интересный, нетривиальный. — Из чего он?
— Этот? Обыкновенный, плетеный. Если у мужчины, которого я убила, были длинные волосы, я влетала туда прядку-другую, если нет — вешала монетку, — равнодушно ответила Дианара. Судя по звону, который издавал пояс при движении, число ее жертв перевалило за дюжину.
— Почему ты их убивала? — Стелла напряглась. Неужели они людоеды?
— Они оказались в нашем лесу. Каждый мужчина, попавший туда, должен умереть.
— Но почему?!
— Это закон. Они убивают нас, мы убиваем их.
— А дети? — робко поинтересовалась принцесса, чувствуя, что краснеет.
— Некоторые мужчины, достаточно умные и смелые, живут у нас по несколько лет. Потом мы приносим их в жертву Солнцу.
— Какой ужас! И вам их не жалко? Совсем не жалко? Ни за что не поверю, чтобы в вас ни разу не шевельнулась жалость!
— Нет. Когда-то они почти полностью истребили наши племя. Именами погибших мы поклялись убивать каждого мужчину, которого встретим в нашем лесу.
— Но те, которых вы убиваете, не ответственны за вину других! Это все равно, что из-за одного человека ненавидеть все человечество. Это прошлое, его следует забыть, забыть, а не множить боль и ненависть!