Как можно, не видев ни одной битвы, так точно ее описать?
Вскоре Эллисив уже нигде не находила спасения от терзавшей ее тревоги. Ей не было покоя ни в церкви, ни тем более в гриднице епископа. Она через силу разговаривала с людьми, но еще тяжелее ей было оставаться одной.
Однако она старалась подбадривать Марию.
На третий день после их разговора о смерти Харальда к Боргу пристали два торговых корабля. Мария стала упрашивать мать спуститься с нею на берег, чтобы узнать, нет ли вестей из Англии.
— Если у них есть для нас новости, мы и так их скоро узнаем, — отговаривалась Эллисив.
Но Мария не уступала. И хотя им не пристало проявлять свое нетерпение, Эллисив поддалась на уговоры дочери. Правда, она взяла с собой несколько человек из дружины епископа — сам епископ и двое из его священников уехали на Россей, — так что к пристани отправилась небольшая процессия.
Мария так торопилась, что Эллисив напомнила ей о степенности, которая подобает дочери конунга. Мария остановилась, глаза у нее были какие-то отрешенные.
— Надо спешить! — воскликнула она. — Ты разве не слышишь?
— А что я должна слышать?
— Боевые крики, лязг оружия.
Эллисив пристально посмотрела на дочь. Мария была такой же, как всегда, если не считать этого отрешенного взгляда. Но раз она говорит такое, значит, она не в себе.
— Я ничего не слышу. Осторожней! — прибавила Эллисив. Они спускались к берегу по крутому склону.
Мария продолжала бежать по неровной и узкой тропе, Эллисив старалась поспевать за дочерью. Она боялась, что в таком состоянии Мария может оступиться.
— Отец! — Мария вдруг остановилась как вкопанная.
Этот крик прозвучал, словно мольба о помощи.
Мария пошатнулась, Эллисив поддержала ее.
Но Мария уже сделала шаг и, споткнувшись, покатилась по склону.
Люди входили и уходили, они тихо переговаривались, бросали украдкой взгляды на Марию.
В покоях епископа горел очаг и было нестерпимо жарко.
Мария неподвижно лежала на лавке.
Лицо у нее было залито кровью. Смывать кровь было бесполезно — она все текла и текла. Кровоточили раны, кровь бежала из носа и изо рта.
Одна рука была вывернута.
Но Мария дышала, в горле у нее что-то булькало.
Эллисив, оцепенев, смотрела на кровь.
Падение Марии не казалось особенно опасным. Склон, с которого она скатилась, был не очень высок. Наверное, все не так ужасно, как представляется на первый взгляд.
«Отец!»— крикнула Мария. Что она тогда видела?
Господи! Нет, бесполезно взывать к Богу, если ты пренебрег его волей.
Нужно перевернуть Марию вниз лицом, чтобы кровь изо рта и носа текла свободно.
Эллисив встала и перевернула Марию. Если б она хоть намного владела лекарским искусством!
В покоях было настоящее пекло.
— Кто велел растопить очаг? — сердито спросила она служанку, стоявшую рядом с ней.
— Вы сами так приказали, королева Эллисив.
Дыхание Марии становилось все более затрудненным.
— Королева Эллисив, дозвольте мне подойти! — властно произнес чей-то голос.
Эллисив медленно обернулась.
Это был тот странный священник, который избегал приветствовать ее.
— Где епископ Торольв? — рассеянно спросила она.
— Уехал на Россей. И с ним все священники. Разрешите мне подойти?
Эллисив забыла, что епископ в отъезде.
— Ты умеешь врачевать? — спросила она.
— Нет. Но нельзя же, чтобы ваша дочь умерла без причастия.
Эллисив посторонилась.
В его голосе не было сострадания — возможно, именно это и вернуло ей ясность мысли. До тех пор у нее перед глазами все дробилось, как отражение на воде, тронутой рябью.
Пока священник бормотал латинские молитвы, Эллисив сидела, обхватив голову руками, и пыталась осознать случившееся.
Мария слышала шум битвы, а между тем ни на Борге, ни на Россее никто не сражался. Что ей слышалось и что открылось ее взгляду в тот миг, когда она позвала отца? Они узнают, только если она очнется.