Но она уже не слушала его. Галлино еще постоял, а затем резко повернулся, пересек комнату и скрылся за дверью.
Беатрис так и осталась на диване, сердце ее переполняли скорбь и тревога. Галлино же вернулся в «Фонда дель Леон» дожидаться Рокку, который появился лишь после полудня со своими свежими новостями. Из Саламанки ко двору прибыла ученая комиссия. Слушания начнутся незамедлительно. Не завтра, поскольку завтра — праздник тела Христова, но в пятницу, возможно, в субботу, во всяком случае, никак не позднее Следующей недели, поскольку их величества спешат в Вегу. Поэтому действовать нужно сейчас же. Беатрис должна сегодня же раздобыть карту. Слишком уж она медлит. Но, может, прошлой ночью…
Рокка умолк на полуслове, увидев, как дернулось лицо Галлино.
— Она не медлит. Нет. Все гораздо хуже. Эта дура сама угодила в расставленную ею сеть.
Глаза Рокки выкатились из орбит.
Он разразился потоком ругательств в адрес Беатрис, прервать который Галлино удалось с большим трудом.
— Подожди. Подожди. Нет худа без добра. Она знает, где спрятана карта.
— Если она знает это, то не так уж сложно заставить ее сделать и остальное.
— Не так уж сложно? При ее-то характере? Принуждение только укрепит ее в верности Колону.
— А ее брат?
— Есть любовь посильнее сестринской. Разве ты этого не знаешь? От нас требуются терпение и осторожность. Саразин не прощает неудач.
Рокка на мгновение задумался.
— Если она знает, где он прячет карту, значит, она ее видела. То есть у нас не должно быть сомнений в том, где она находится. В его доме.
Галлино пренебрежительно хмыкнул.
— Да, ты у нас кладезь премудрости.
Рокка пропустил шпильку мимо ушей.
— Значит, так, — продолжал он, — завтрашний день — наш верный шанс. Колон примет участие в торжественной процессии. То есть полдня дома его не будет. За это время мы успеем перетрясти его пожитки.
Галлино уже не хмыкал.
— А как мы войдем?
— Если не отыщем ключ, я просто взломаю замок.
— А владелец дома, портной?
— Уж его-то не будет наверняка. Ни один новообращенный в Кордове не решится поставить под сомнение свою приверженность к христианству. Все они уйдут на праздник. Такая удача выпадает не часто.
Галлино медленно кивнул.
— Я прихожу к выводу, что ты совершенно прав.
Глава 17. ПРАЗДНИК ТЕЛА ХРИСТОВА
Под жарким июньским солнцем Андалузии людское море заполнило Апельсиновый двор Мечети. Придворные, разодетые в шелк и парчу, священнослужители в черном, монахи в коричневом, сером, белом, герольды и трубачи в желтом и красном. Руководил всем алькальд Кордовы дон Мигэль де Эскобедо.
Споры между светскими и духовными лицами, человеческая глупость, ошибки организаторов съедали часы и минуты, и трубачи по знаку алькальда подали сигнал, лишь когда солнце уже достигло зенита и жара стала невыносимой.
В то же мгновение загудели колокола кафедрального собора, поднятые на вершину минарета, и распахнулись огромные бронзовые двери собора, знаменуя начало праздника.
Пока зажигались свечи, алькальд, в черных латах и черном же шлеме, прошел по двору.
За красными стенами, по массивности приличествующими скорее крепости, чем храму, ждали конные альгасилы.
Дон Мигель вскочил на коня, тут же подведенного ему, по его команде и взмаху руки всадники выстроились двумя рядами, формируя голову процессии, и со скоростью пешехода двинулись по улице, тротуары которой запрудили зрители. Жители окрестных домов наблюдали за процессией из окон и с балконов.
Альгасилы продвигались вперед в солнечном свете, льющемся с безоблачного синего неба. Первым из Апельсинового двора вышел монах-францисканецnote 8 с распятием, а за ним — шестьдесят хористов, юными нежными голосами поющие «Veni Creator Spiritus».