Два дня он сдерживал себя, не появляясь у Загарте. На третий, в воскресенье, он вместе с придворными присутствовал на мессе в Мечети, как до сих пор называют кафедральный собор Кордовы, бывшую мечеть, построенную Абдаррахманом и превращенную в христианский храм.
Он прошел по среднему из девятнадцати проходов, образованных лесом восьмисот узких колонн из мрамора, яшмы, порфирита, соединенных мавританскими арками с чередующимися красными и белыми треугольниками. На алтаре стояла статуя девы Марии. Пел хор, благовония пропитали воздух.
Опустившись на колени у одной из колон, он попробовал молиться, но Беатрис не выходила у него из головы. Дошло до того, что статуя девы Марии, которую он всегда считал своей покровительницей, начала улыбаться ему улыбкой Ла Хитанильи, а в ее лице проступили черты очаровательной танцовщицы.
Он истово отгонял видение, умоляя деву Марию о помощи. Но случайно взглянув направо, за порфиритовую колонну, у которой стоял, увидел Беатрис, молящуюся в соседнем проходе, в нескольких ярдах от него. Поначалу он решил, что это тоже видение, иллюзия, возникшая в его воспаленном мозгу. Но потом понял, что только острый взгляд влюбленного мог распознать, кто скрывается под низко опущенным капюшоном и длинной мантильей. И действительно, неосторожное движение головки открыло ему, что он не ошибся.
В тот день он больше не молился. Его божеством стала коленопреклоненная закутанная в синее фигурка, И мечтал он не о спасении души, а о том, чтобы заговорить с Беатрис после мессы.
Надежды его не сбылись. Выйдя через громадные бронзовые двери в Апельсиновый двор, где бьющая из фонтанов вода блестела на солнце, а ряды апельсиновых деревьев образовывали точно такие же проходы, как в Мечети, он оказался в кругу придворных. И прежде чем успел выскользнуть, рядом возник Сантанхель, взял под руку. Они отступили под дерево, давая остальным пройти, и тут к ним присоединились Кабрера и его супруга, маркиза Мойя.
— Мой друг, — радостно воскликнула она, — мой дорогой Кристобаль, насколько я знаю, уже близок конец вашего долгого ожидания.
— Могу подтвердить слова маркизы, — вставил Кабрера.
— Если б все зависело только от вас, я бы уже давно поднял паруса, — улыбнулся Колон. — Вы столько сделали для меня. Я так благодарен вам.
— Ну нет! — возразила маркиза. — Если и сделали, то слишком мало. Их величества прислушались не к нам, а к фрею Диего Деса. Именно он открыл дверь, ведущую к успеху, но теперь я приложу все силы, чтобы она не закрылась, пока не будет принято нужное вам решение.
Колон спросил себя, почему он так холоден, почему впервые ее голос не волнует его, а красота не убыстряет биение сердца.
— Ваша маркиза, мой господин, — обратился он к Кабрере, — мой ангел-хранитель.
Кабрера улыбнулся.
— Она покровительствует всем мужчинам, кто того заслуживает.
— А они в ответ поклоняются ей, — бесстрастно ответил Колон. Взгляд его, да и мысли следили за Беатрис, только что вышедшей из собора. Она не шла, а плыла в длинной мантилье, под капюшоном, перебирая руками, затянутыми в перчатки, агатовые четки. Следом за ней семенила женщина-мориска в белом бурнусе.
Сантанхель и маркиза о чем-то говорили, но Колон их не слушал. Взгляд его не отрывался от Беатрис, душа рвалась к ней. Когда она поравнялась с первым фонтаном, перед ней возник какой-то мужчина и поклонился так низко, что его шляпа коснулась земли. Она попыталась обойти его, но мужчина вновь преградил ей путь.
Колон окаменел, у него перехватило дыхание. Маркиза, Кабрера, Сантанхель не могли этого не заметить и проследили за его взглядом.
Беатрис вновь шагнула в сторону, резко дернула головой, капюшон чуть откинулся, открывая ее профиль.