Рокка счел нужным вмешаться, стыдя Галлино за циничность, и венецианцы все еще ломали комедию, когда Загарте ввел Ла Хитанилью.
— Господа мои, мне пришлось объяснить ей, что приглашение от придворных их величеств должно расцениваться как приказ.
— А приказу я, естественно, обязана подчиниться, — добавила девушка с ироничной улыбкой. Достоинству, с которым она держалась, могла бы позавидовать не одна благородная дама.
Была она все в том же облегающем белом платье, но сверху накинула синюю мантилью, а над левым ухом воткнула в темно-каштановые волосы цветущую алую веточку граната.
— Мы благодарим Бога, что вы оказались такой послушной. — Рокка назвался сам и представил своих спутников.
Каждому она чуть кивнула. На Колоне ее взгляд задержался, а он поклонился ей, как принцессе.
— Я почитаю за счастье лично поблагодарить вас за ту радость, что вы доставили нам.
Она не приняла его любезности.
— Я пою и танцую не ради благодарности. Мне за это платят.
— Каждый артист, мастерство которого достойно оплаты, живет на заработанные деньги, но ремесло свое не бросает только потому, что не видит в мире ничего более достойного. Я думал… Я надеялся… что сказанное в полной мере относится и к вам.
— Вы надеялись? Почему?
— Потому что дарить радость, делясь с людьми своим талантом, уже счастье.
Она посмотрела на него, прежде чем ответить.
— Вы говорите так, словно сами артист.
— Артист — нет. Но человек, которого вдохновение гонит вперед и вперед, не давая остановиться.
— Если меня что-то и гонит, так это нужда. Словно на плечах у меня сидит дьявол.
Галлино чуть изогнул бровь, глянув на Рокку.
— Ваши слова полны загадочности. Что за тайна кроется за ними?
— Тайна женственности, — встрял в разговор Рокка, — ухватить которую не под силу мужчине.
— Жаловаться на это не стоит, — заметила Беатрис. — Если она ухвачена, интерес к женщине разом пропадает. Не так ли?
Загарте внес в кабинет большое блюдо под крышкой. Галлино указал на него.
— Если мы не можем без тайн, друзья мои, давайте лучше посмотрим, что находится под этой крышкой.
Мориск опустил блюдо на боковой столик.
— Никаких тайн, достопочтенные господа. Только совершенство. Ваши ноздри сейчас это почувствуют. — И он снял крышку. С жаркого из голубей поднялся пар.
— Слава Богу, — пробурчал Галлино, — вы не из тех, кто сыт лишь травами и молитвами.
— Разумеется, нет. Мне не чужды никакие человеческие слабости.
Служанка принесла тарелки, юноша — корзину с бутылками.
Колон придвинул стул к столу, улыбкой приглашая Ла Хитанилью садиться.
— Вы заставляете нас стоять, — мягко укорил ее он.
Их взгляды встретились, и ее неприступность чуть смягчилась от искреннего восхищения, которое она увидела в его глазах. Она поблагодарила Колона, села, расстегнула мантилью. Он, однако, не отходил от нее. Нарезал ей хлеб, налил вина из одной из бутылок, поставленных на стол. Ла Хитанилья поблагодарила за внимание к ней.
— Для меня это большая честь, — пробормотал Колон.
— Сказал змей, предлагая Еве яблоко, — хохотнул Рокка. — Остерегайтесь его, сладкозвучная Ева. Скромники — самые большие соблазнители.
— Я это учту, — улыбнулась Ла Хитанилья.
Рокка перенес стул к столу и сел.
— Да, все-таки не зря я приехал в Испанию.
— А почему вы приехали? — спросила она.
— Чтобы посмотреть на вас. Разве это не достаточно веская причина, мессир Колон?
— Ради этого можно объехать весь свет.
— Господин мой! — воскликнула Ла Хитанилья. — Неужели есть женщина, достойная столь длительного путешествия?
— До встречи с вами я думал, что нет.
Ответ почему-то расстроил ее. Она отвела глаза, но попыталась скрыть замешательство смехом.
— Наверное, вы говорите это каждой женщине.
— Если это правда, пусть я умру, выпив чашку вина.
— Цитируете змея.