— Получается, я угадал, — сказал я. Наконец-то вслух.
— Что я и есть сама Тёмная Сторона, явившаяся к тебе в человеческом облике? — улыбнулась женщина. — Это, безусловно, лучший комплимент в моей жизни. Но мимо. Я — не она. Просто я здесь родилась. Но от вполне обычной женщины. Довольно могущественной ведьмы с весьма оригинальными идеями, но её человеческую природу это не отменяет. И мою тоже.
Это сейчас, задним числом, у меня волосы дыбом от полученной информации, а тогда я даже не удивился. Наоборот, такая постановка вопроса показалась мне разумной и совершенно естественной. Ну а где ещё, скажите на милость, рожать детей, если не на Тёмной Стороне? Даже удивительно, что все остальные мамаши до сих пор не додумались.
Дело, впрочем, было не столько во мне, сколько в моей собеседнице. В её устах всё звучало на редкость убедительно. Уверен, если бы она вдруг начала диктовать мне таблицу умножения, согласно которой дважды два равно трёмстам тридцати восьми, я бы даже переспрашивать не стал, законспектировал бы и вызубрил как миленький. И потом всю оставшуюся жизнь производил бы арифметические подсчёты, честно опираясь на этот фундамент, сколько бы практических неудобств ни доставляли неизбежные расхождения с остальным человечеством.
К счастью, незнакомка была милосердна, и до таблицы умножения не дошло. Вместо этого она принялась рассказывать:
— Моя мама когда-то была ведьмой Семилистника. Ещё до Смутных Времён, как раз в ту пору, когда Сотофа только-только возглавила Орденских женщин, и у них началась чрезвычайно интересная жизнь. Но потом мама по уши влюбилась в моего отца и сбежала с ним, причём не на край Мира, как обычно поступают героини любовных поэм, а в Холоми, где тогда жил Король[19]. Отец занимал должность Старшего Мастера Наблюдающего за Королевскими Прогулками. Иными словами, защищал от нападений деда нынешнего Короля, когда тот покидал стены своей безопасной резиденции. Желающих попробовать хватало, Ордена никогда особо не ладили с Королевской семьёй… Маму, на самом деле, можно понять: Королевский придворный высшего ранга, один из последних выпускников Высокой Школы Холоми, признанный знаток боевой магии, да ещё и редкостный красавец; к счастью, я пошла не в него, а то было бы у меня в юности куда больше проблем! Впрочем, это как раз неважно. Важно, что мама бросила Орден, стремительно выскочила замуж и совершенно добровольно согласилась родить ребёнка от своего возлюбленного, что для ведьмы из Семилистника, даже бывшей, дело совершенно неслыханное. Однако в последний момент она запаниковала: что я наделала? Теперь всему конец! Чему именно конец, она, рассказывая эту историю, не уточняла. Думаю, и сама толком не знала. Конец — и всё тут!
Я невольно улыбнулся, подумав, что способен понять и разделить такой подход, как мало кто.
— Скорее всего, её испугала перспектива стать обычной умеренно счастливой замужней придворной дамой с кучей детишек и соответствующим кругом интересов. Зная маму, не сомневаюсь: она верила, будто подобные вещи происходят вне зависимости от человеческой воли, сами по себе, как чудесные превращения. Ну или как проклятия, которым невозможно противостоять. Родился у тебя ребёнок, и всё, ты уже другой человек, приговор обжалованию не подлежит. И тогда мама нашла довольно нелепый, но остроумный выход: сбежала от всех на Тёмную Сторону, благо путь сюда проложила ещё в ранней юности, и стала ждать моего рождения. Решила: если уж это неизбежно, пусть произойдёт самым необычным способом, какой только можно придумать.
— И всё получилось?
— Как видишь. Если верить маме, трудно было только одно: долго не спать. Всё-таки предрассудки, связанные с опасностью сна на Тёмной Стороне имеют власть даже над лучшими из умов! Насколько я знаю, это развлечение до сих пор под строжайшим запретом, верно?
— Верно, — согласился я, вспомнив, все ужасы, которые слышал на эту тему.
По всему выходило, что вернуться домой через сто лет — чуть ли не наименьшая из неприятностей, грозящих уснувшим на Тёмной Стороне. Проснуться другим человеком с новым именем, судьбой и соответствующим образом изменившейся памятью, или вовсе сгинуть неведомо куда — гораздо более вероятный вариант.
Впрочем, лично я спал на Тёмной Стороне, причём дважды. В первый раз уснул нечаянно и был почти сразу разбужен, во второй — сознательно, заранее обеспечив себе гарантии безопасности. В смысле, предварительно заказав счастливое пробуждение в безопасном месте. И то на меня смотрели как на героя. Читай, как на конченного придурка, напрочь лишённого инстинкта самосохранения. Незаслуженный комплимент.
— Вот и мама панически боялась тут заснуть, — улыбнулась незнакомка. — Зря, конечно. Могло бы ещё интересней получиться.
— Так что, на самом деле, спать на Тёмной Стороне безопасно? — спросил я.
— Конечно! — воскликнула она. — От этого ещё никто никогда не умирал и даже насморка не подцепил, верь мне. Зато столько прекрасных сюрпризов! Можно проснуться аж через тысячу лет. Или ещё веселее — совсем другим человеком, представляешь? С иными воспоминаниями, привычками, характером, словом, во всём отличным от того, кем был прежде. Но сознание-то по-прежнему твоё! Удивительный должно быть опыт, позволяющий познакомиться со своей подлинной сутью, не зависящей от всей этой ерунды, которую люди обычно считают «собой»… А некоторым счастливчикам удалось, уснув тут, проснуться на изнанке совсем другой реальности и отправиться её исследовать. А потом можно снова лечь спать, чтобы проснуться где-нибудь ещё. Потрясающий способ путешествий между Мирами! И самая настоящая лотерея: никогда заранее не знаешь, куда попадёшь. Правда здорово?
— Да, неплохо, — вежливо согласился я.
Остальные комментарии я предпочёл оставить при себе. По всему выходило, что эта милая леди с её оригинальными представлениями о полной безопасности — просто образец настоящего конченого придурка. В смысле, великого героя. Недосягаемая вершина, мне таким никогда не бывать.
Конченая героиня заговорщически прошептала, склонившись к моему уху:
— Теперь ты знаешь, что делать, когда тебе надоест быть сэром Максом из Ехо.
— Спасибо, непременно учту такую возможность, — сдержанно поблагодарил я.
— Я тебе учту! — неожиданно рассмеялась она. — Нашёл кого слушать. Я же просто дразнюсь. Иногда бывает невозможно удержаться. На самом деле, спать на Тёмной Стороне и правда не стоит, если только ты не любитель приключений, вроде меня. Но мне, что обидно, ничего не светит: слишком уж хорошо себя контролирую, особенно во сне. Есть такая старая поговорка: «У злого менкала вечно рога тупые». Точно про меня!
Я тоже рассмеялся — не столько её шутке, сколько от избытка хорошего настроения, которое всё улучшалось и улучшалось. Хотя, казалось бы, куда ещё. При том, что дела-то наши, похоже, совершенно ни к чёрту — если уж тут такой ужас творится. Неподвижный, мёртвый фрагмент Тёмной Стороны, которая, как выяснилось, не способна сама справиться с этой бедой — такая катастрофа, что впору повеситься, лишь бы не принимать участия в её развитии.
Однако вот прямо сейчас я был совершенно доволен происходящим и твёрдо уверен: что бы ни случилось, это легко поправить. Ну или нелегко, но всё равно вполне возможно. Ну или ладно, договорились, невозможно, но когда это меня останавливало? «Притворись невозможным» — это просто такая весёлая игра, в которую всякое стоящее дело любит играть с человеком, только и всего.
Зная себя, я ни на минуту не сомневаюсь, что был обязан этим восхитительным оптимизмом исключительно рыжей незнакомке, чьё присутствие действовало на меня, как Джубатыкская пьянь на портового нищего — ещё даже глотка не сделал, только бутылку в руке зажал, а жизнь уже кажется доброй сказкой. Это как же, интересно, она сама себя чувствует, если так воздействует на других? Здорово наверное родиться на Тёмной Стороне.
— Не жалуюсь, — подтвердила она, отвечая на мои мысли. — Предложили бы мне сейчас заново судьбу выбирать, снова взяла бы свою, не задумываясь. Ничего не стала бы менять. Было время, я досадовала, что мама не отвела меня сюда за руку, как только я научилась ходить. И даже на словах ни разу не объяснила, чем я отличаюсь от других детей. Призналась во всём только после того, как я добралась до Тёмной Стороны без её помощи. Да и то не мне, а другому человеку. И уже от него эту историю наконец-то узнала я.
— Но зачем такая секретность?
— Отец очень рассердился на мамину выходку. Потом простил, конечно, но взял с неё клятву ничего мне не рассказывать, чтобы с ума прежде времени не свести. А вскоре погиб, и клятва из временного обязательства превратилась в нерушимое, отменить-то её уже было некому. Не знаю, чем они оба думали, когда решили всё от меня скрывать, но явно не своими светлыми головами. Столько драгоценного времени ушло у меня на дурную маету! Но оказалось, всё к лучшему, даже это. Тосковать среди людей, ощущая себя чужой, считать своё естественное состояние особой, лишённой запаха формой безумия, научиться более-менее успешно скрывать его от окружающих, а со временем даже начать извлекать из него пользу и удовольствие — отличная школа. Теперь меня ничем не проймёшь. А с моей тягой к приключениям и умением находить их даже на пустом месте это довольно важно — чтобы меня нельзя было пронять. Потому что твёрдость духа и неукротимость воли — единственное, на что можно опереться перед лицом полной неизвестности, не обманывая себя. Ты, впрочем, и сам это знаешь. Не возражай, очень хорошо знаешь. А что не каждый день готов это всерьез обдумывать, так оно даже и неплохо. Легкомыслие — отличный способ сохранить рассудок более-менее годным к употреблению. Пожалуй, не самый лучший, но один из.