— Но я не…
— Сэр Макс, ты всё-таки учитывай, что я знаком с тобой не первый год. И успел немного изучить твои привычки. Когда тебе вдруг становится интересно, как живёт кто-нибудь из твоих знакомых, ты просто тащишь жертву в ближайший трактир, где можно спокойно поболтать за кружкой камры. Собственно, правильно делаешь, когда речь идёт о малозначительных подробностях частной жизни, нет ничего лучше информации, полученной из первых рук. А если вместо этого ты обратился за сведениями ко мне, значит…
— В данном случае только и значит, что леди не желает идти со мной в трактир. И вообще куда бы то ни было. Говорит, раньше надо было спрашивать, как дела, а теперь поздно. Её, в общем, можно понять. Но всё равно странно…
— Что именно?
— Да сам не знаю, — признался я. — Не могу пока сформулировать. Скорее всего, я просто придираюсь, поскольку испытывать подозрения гораздо приятней, чем угрызения совести за то, что я столько лет о ней не вспоминал.
— Да уж пожалуй, — усмехнулся Кофа. — На самом деле, нет ничего странного в том, что леди Шимора не захотела с тобой болтать. Я бы на её месте тоже не слишком обрадовался встрече со следователем, который когда-то меня допрашивал, а потом самолично провожал в изгнание.
— Тем не менее, тогда мы с ребятами отлично поладили.
— Охотно верю. С твоей репутацией, чтобы понравиться арестованным, достаточно просто не испепелить их на месте. Самое суровое сердце тут же немедленно исполнится благодарной любви. А всё-таки, мой тебе совет: не забывай делить своё обаяние на некоторые неизбежные издержки нашей профессии. Реже придётся разочароваться.
Он, конечно, был абсолютно прав. Но вот так сразу соглашаться всё равно не хотелось. Я вообще не люблю, когда мне напоминают, что реальность не совсем такова, как я её себе представляю. Для меня это звучит, как напоминание о необходимости её изменить. Я — деятельный идеалист. Но настолько ленивый, что изо всех сил стараюсь не замечать, сколь велик потенциальный фронт моих работ.
— Ладно, — вздохнул Кофа, который вряд ли с детства мечтал угрохать однажды прекрасный вечер на вполне бессмысленный спор. — Ты хотел расспросить меня о леди Шиморе Тек?
— И обо всех остальных за компанию, если уж вспомнились. Их, вроде, восемь было?
— Совершено верно. Было восемь, осталось пятеро. Ну что ты так трагически на меня уставился? Я имею в виду, здесь, в Ехо, сейчас пятеро. Трое в отъезде. Менке Айро, по моим сведениям, не воспользовался возможностью досрочно вернуться из изгнания и остался в Уандуке, Хисса Лани вскоре после освобождения из Холоми уехала в Гажин и поступила в тамошнюю Высокую Корабельную Школу, а Тиба Йорди-Кун унаследовал дедовскую ферму, если не ошибаюсь, неподалёку от Квехо и отправился туда. Об этих троих я больше ничего не знаю — кроме того, что никаких проблем с законодательством Соединённого Королевства у них с тех пор не было. Как, впрочем, и у всех остальных. Аватта Лорумай ещё находясь в заключении в Холоми, выиграл ежегодную Королевскую стипендию для особо одарённых абитуриентов и теперь учится в Королевской Высокой Школе. Блестящий студент, из тех, чьими достижениями похваляются друг перед другом подвыпившие профессора в «Крашеной репе»…
— Аватта — это мальчик, который говорил, что библиотека Холоми — его единственный шанс получить хорошее образование, — вспомнил я. — Здорово, что у него всё получилось.
— Да, — кивнул Кофа. — И у него, и у Хиссы Лани, чьё достижение кажется мне даже более примечательным. Гажинская Высокая Корабельная Школа, безусловно, лучшая в Соединённом Королевстве. Единственная, где готовят будущих помощников капитанов Невидимой Флотилии и бойцов Королевской Морской Охраны. И старинные приёмы крэйской боевой магии в таком объёме преподают только там. Подготовиться к поступлению в Гажинскую Корабельную потрудней, чем выиграть столичную Королевскую стипендию — хотя бы потому, что предварительный отбор абитуриентов, которых допустят к экзаменам, представляет собой грандиозную общую драку с участием профессуры и наиболее успевающих старшекурсников. Пострадавших потом лечат за счёт городской казны и отправляют по домам, а самые свирепые драчуны сразу, без бальзамов и перевязок идут решать вступительные задачки по математике, или что там они нынче сдают, потому что голова настоящего моряка должна соображать даже будучи отрубленной — такой у них девиз.
— Ничего себе! — изумился я. — И маленькая леди Хисса туда поступила? Тоже подготовилась, пока сидела в тюрьме? Но как?! Математика ещё ладно бы, книжки есть — ума не надо, но драться-то она где научилась? В Холоми есть специальные курсы?
— Курсы, не курсы, но совершенно не удивлюсь, если стражники вошли в её положение и согласились дать несколько уроков рукопашной борьбы. В Холоми принято идти навстречу тем пожеланиям узников, которые не противоречат правилам их содержания. А прямого запрета на физические упражнения в свободное от сна, еды и прогулок время в тюремном уставе, насколько я помню, нет.
— А такая была с виду хрупкая барышня, — вздохнул я. — Я, помню, ещё удивлялся, как она вообще затесалась в эту развесёлую компанию.
— Хрупкие барышни — опасный народ, — подмигнул мне Кофа. — Удивительно, что ты до сих пор этого не понял. Самой хрупкой барышней в истории Соединённого Королевства была Её Величество Санхти Айигокхи, старшая дочь основателя Хоттийской династии — маленькая, тощая до прозрачности, с трогательными кудряшками и детскими глазищами на пол-лица. И голос у Королевы Санхти, если верить историческим хроникам, был такой тихий, что ей приходилось всюду водить за собой служанку, обученную громко повторять слова госпожи, в точности воспроизводя присущие той интонации. Так вот, эта хрупкая барышня в течение двухсот с лишним лет держала в состоянии почтительного трепета не только надменную угуландскую знать, но и мятежных колдунов, которых в наших краях, сам понимаешь, в любую эпоху было полно. А всё почему — ещё в детстве попросила отца найти ей хорошего преподавателя магии, который научит, во-первых, мгновенно испепелять взглядом, а во-вторых, никого никогда не жалеть. Что действительно умеют хрупкие барышни, так это правильно расставить приоритеты.
— Да уж, — растерянно согласился я. — Куда нашему брату.
— Тилла Бони тоже извлекла пользу из пребывания в Королевской тюрьме, — продолжил Кофа. — Хоть и несколько иного рода. Чуть ли не на следующий день после освобождения она вышла замуж за сэра Атибу Гурогая, Старшего Зимнего помощника коменданта Холоми. Её супругу, конечно, пришлось подать в отставку по причине грубого нарушения должностной инструкции, предписывающей не устанавливать личных отношений с заключёнными. И семейство Гурогаев не особо обрадовалось такому союзу. Осуждённых за колдовство среди их предков и без леди Тиллы предостаточно, а вот на бывших служанках Гурогаи до сих пор не женились. Однако сэр Атиба проявил твёрдость, и в конце концов всё как-то утряслось. Супруги живут в одном из фамильных особняков на Левобережье, сэр Атиба не стал забирать свою долю из семейного бизнеса, леди Тилла иногда появляется на светских приёмах, где постепенно зарабатывает репутацию милой и необременительной собеседницы. Судя по тому, что я давно ничего интересного об этой паре не слышал, они, как минимум, не дают повода для сплетен. А значит, скорее всего, счастливы.
— Какое всё-таки замечательное место наша Королевская тюрьма, — заметил я. — Похоже, нет ничего лучше для подростка из бедной семьи, чем вовремя загреметь в Холоми. Или в университет какой-нибудь поступишь, или, на худой конец, замуж удачно выскочишь. Так или иначе, а жизнь будет устроена.
— Ну, кстати, примерно так и есть, — неожиданно согласился Кофа. — На моей памятис заключения в Холоми началось великое множество блестящих карьер. Однако воспользоваться этим рецептом непросто. В Холоми попадают только за серьёзные магические преступления, а такое ещё поди соверши. Да и то велика вероятность, что просто отправят в ссылку, если ты не конченый рецидивист. Ребятам крупно повезло с приговором. Это же тебе надо сказать спасибо, верно?
— А мне-то за что? — опешил я.
— Насколько я помню, Джуффин собирался отправить всю компанию в изгнание. А ты убедил его дать им выбор — изгнание или Холоми. Так было дело?
— Точно, — вспомнил я. — Мне тогда казалось, что прекрасную неизвестность и всё, что к ней прилагается, надо заслужить, сделав сознательный выбор. Такой уж я был романтический дурак. Может и до сих пор им остался, не знаю. Давно не было повода проверить.
— Ничего, — утешил меня Кофа. — В твоём возрасте это нормально. Какой спрос с человека, которому ещё и сотни лет не исполнилось. Ложку мимо рта не проносишь — уже молодец.
— Да, в этой области я достиг невиданного мастерства. Есть чем гордиться. Ладно. Получается, у ребят, выбравших заключение в Холоми, всё сложилось как нельзя лучше. Ну и хвала Магистрам. Я-то думал: вот дураки, упустили прекрасный шанс. А что с теми, кто был в изгнании? Один, вы говорите, остался в Уандуке, но остальные-то вернулись? И как они сейчас? Чем занимаются?