- Евсей Маркелыч задумался, вспоминая что-то очень далекое. Потом она и Варвариной матерью стала, - добавил он торжественно и полез в карман за трубкой. - Не расспрашивай только меня, парень. Хотя и давно нет ее, а вспоминать грустно. Достойный она была человек - хороший, рабочий, лесоруб. Вот и все. Настоящая она была подруга в жизни...
Он сразу перевел разговор на другое. Подробно стал посвящать Александра в тайны лоцманского искусства, описывать лежащие впереди косы, мели, острова, протоки и повороты.
- Вот ежели бы шли мы, как спервоначала было назначено, только в Куликову, - говорил он, вздыхая и все поглядывая на реку, кипящую белыми гребнями волн, - так этот ветер мне был бы прямой помощник. Без катера в самую запань поставил бы. А теперь? Выжмет нас с фарватера...
- Ну и что же нам надо делать? - Александр знал, что он теперь не гость на плоту, а сплавщик, такой же, как все.
- Погодим. Погодим малость. Пройдем поворот; если еще пуще влево покатимся - будем якорь кидать. А может, катер заводской выйдет навстречу. Прежде всегда встречали они. Договоримся - оттянет на ходовую.
И, как по щучьему веленью, из-за поворота действительно выскочил катер. Легко раскидывая в стороны тонкие гребни волн, он наискось пересек отделявшее его от плота расстояние и засигналил сиреной, требуя подготовить буксир.
- Молодцы! Молодцы, куликовцы! - одобрительно сказал Евсей Маркелыч, давая своей команде знак приготовиться.
И в сомнении, знают ли куликовцы, что не им идет этот плот, закричал вахтенным:
- Эй, погоди! - На ходу бросил Александру: - Чего доброго, подхватят да к себе поволокут. С ними это станется. На катере-то вроде сам подъехал.
И быстро стал спускаться с гулянки.
"Сам" - директор лесозавода Григорий Павлович Тропинин - бушевал и размахивал руками, разговаривая с вахтенными девчатами. Нажженное ветром лицо его, казалось, так и пылало огнем, косматые желтые брови шевелились, он кашлял и хрипел, выкрикивая:
- Что? Не мне? Как - не мне? Знать ничего не знаю: мой плот! По графику мой!
А сам командовал матросам на катер:
- Давай, давай, не слушай их, крепи буксир! Ну! Живо!
Сунув Евсею Маркелычу холодную костлявую руку, он сразу набросился на него:
- Кому плот ведешь? Чего тут девки твои чушь городят?
- Не чушь, - остановил его Евсей Маркелыч, - правду говорят. Не тебе плот - гнать в низовья приказано.
- А я не отдам! - заявил Тропинин и даже повернулся спиной к Евсею Маркелычу. - По графику полагается мне, и ничего больше я и знать не хочу.
- Как же ты его не отдашь? - удивился Евсей Маркелыч. - Плот на реке, у меня в руках, а не у тебя в запани. Ты помоги-ка лучше заправиться в ходовую. Вишь, как ветром влево наваливает.
- Эге! Чтобы я тебя из своей запани в реку вытаскивал! Надумал ты здорово...
- Не нам с тобой спорить, Григорий Павлович, - убеждал его Евсей Маркелыч. - Мне-то бы и самому лучше сюда поставить, чем гнать на край света, да так нужно.
- А мне лес, выходит, не нужен?
- Не знаю я. Может, и нужен, а у меня свое распоряжение.
- Давай показывай.
Загородив спиной от ветра тонкую хрустящую бумажку, он быстро пробежал ее глазами и воззрился на подпись:
- Что мне твой Горячев! Я сам такой же директор. Ты подай мне бумажку из треста, этажом выше. Есть?
- Нету.
- Значит, всё. Ставлю в запань к себе. На себя принимаю ответственность.
- Ты шутишь или по правде говоришь, никак я тебя не пойму! - будто загадку разгадывая, сказал Евсей Маркелыч.
- Шутить мне нечего, - оборвал его Тропинин. - Прижму к берегу, и всё. Давай лучше от греха дальше - ставь левые реи, а правые сними.
- Не могу. Не могу я этого сделать, Григорий Павлович, - постепенно закипая, сказал Евсей Маркелыч. - А тебе говорить так и совсем не к лицу.
- К лицу! - закричал директор.