Питер опустил глаза.
– У меня все в порядке. Держу книжный магазин.
– О, книжный магазин! Это прекрасно! Помнится, ты всегда тяготел к книжному делу. Правда, мне казалось, ты собирался писать книги, а не продавать. Грандиозные были замыслы… Почему ты отказался от литературной карьеры? Разочаровался в беллетристике?
У Питера пересохло во рту.
– М-м… Разные обстоятельства. Не хватало времени на писанину.
Отговорка прозвучала столь неубедительно, что ему вдруг отчаянно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте.
– Не хватало времени, – повторил Брюс Банниш, – понятно. А жаль. Ты подавал надежды.
– Он и сейчас их подает, – неожиданно вступила в беседу Кэти. – Его послушать – все еще впереди. С тех пор, как мы познакомились, он только и делает, что обнадеживает да обещает. Поэтому и писать некогда.
Банниш добродушно рассмеялся.
– У твоей супруги острый язычок – почти такой же, как у Экса в его студенческую бытность. Такая жена – сплошное удовольствие; насколько я помню, ты всегда любил добрую шутку. – Он переключился на Стюарта: – А ты, Экс, до сих пор такой же остряк?
Экс поморщился.
– Теперь я циник.
– Тоже неплохо, – одобрил Банниш и опять повернулся к Кэти. – Не знаю, все ли истории о старине Эксе вам рассказал муж, но некоторые из его проделок были верхом остроумия. Он ведь весельчак, наш Э.К.Стюарт. Однажды, когда наша команда победила в городском чемпионате, он подучил свою подружку позвонить Питеру и проинтервьюировать его, представившись репортершей Ассошиэйтед Пресс. Интервью длилось больше часа, прежде чем до Питера дошло.
Кэти засмеялась.
– Да, временами он туговато соображает.
– О, это еще цветочки. Чаще Экс любил подшучивать надо мной. Я, к вашему сведению, чурался общества и девушек боялся как огня. А за Эксом они табунами ходили, и все – одна шикарнее другой. Вот он, добрая душа, и сжалился надо мной – предложил поделиться, устроив мне свидание с прекрасной незнакомкой, что называется, вслепую. Я обрадовался и в назначенный час, сгорая от нетерпения, был на условленном месте. И она пришла. В темных очках, с тросточкой, которой, сами понимаете, постукивала перед собой по асфальту. Вслепую так вслепую.
Стив Дельмарио затрясся, прыснул и едва не захлебнулся коктейлем.
– Простите… Ох!.. Простите, – прохрипел он, откашливаясь.
Банниш небрежно махнул рукой.
– Гогочи, не стесняйся. Со стороны это и вправду выглядело смешно. На самом-то деле девушка видела не хуже меня. Она занималась в актерской студии и репетировала какую-то пьесу. Но чтобы выяснить это, я потратил целый вечер и выглядел дурак дураком. Впрочем, это только один из розыгрышей, на которые Экс был неистощим.
– Это было давно, – с досадой произнес Стюарт. – Мы были молоды, глупы. Все в прошлом, Брюс.
– Брюс?! – Банниш изобразил удивление. – Это что-то новенькое, Стюарт. Ты и впрямь изменился. Раньше ты звал меня по-другому – ведь это с твоей легкой руки ко мне прилипло имечко Брюсик. Боже, как я его ненавидел! Меня от него тошнило. Сколько раз я просил не называть меня Брюсиком, ты помнишь? Годика через три при встрече ты подошел ко мне и сказал, что, поразмыслив на досуге, вынужден согласиться: имя Брюсик не очень подходит шахматисту первой категории, совершеннолетнему и к тому же офицеру запаса. Меня так растрогали твои слова, что я запомнил всю речь целиком, хотя от неожиданности не сразу нашелся с ответом и сказал только: «Ладно, давно пора», – а ты ухмыльнулся и добавил: да, мол, с Брюсиком покончено навсегда. С этого момента, заявил ты, вы будете звать меня Банниnote 1.
Кэти рассмеялась, Дельмарио поперхнулся и прыснул фонтаном коктейля, Питер же почувствовал только холод в груди. Хотя Банниш произнес свой монолог задумчиво улыбаясь, тон его оставался более чем желчным. Экс тоже не выказал признаков веселья. Пытаясь придумать какую-нибудь другую тему, Питер глотнул пива и услышал свой поспешный вопрос:
– А кто из вас не бросил игру?
Все посмотрели на него.
– Ик…игру? – переспросил Дельмарио, мигнул осоловевшими глазами и огорченно воззрился на свой пустой бокал.
– Не стесняйся, наливай, – дружески посоветовал хозяин, – ты ведь уже сориентировался, где тут что. – И, когда Дельмарио нетвердой походкой двинулся к бару, улыбнулся Питеру. – Ты, конечно, имеешь в виду шахматы.
– Вот именно, – подтвердил Питер, оглядываясь на Экса. – Неужели мы забыли, что это такое? Неужели все бросили это удивительное развлечение с белыми и черными фигурками и двухциферблатными часами?
Экс пожал плечами.
– Я был слишком занят. Рейтинговые партии не играют с окончания колледжа.
Вернулся Стив. В его полном бокале тихонько звякали кубики льда.
– А я играл, – заявил он и, плюхнувшись в кресло, уставился в холодный камин. – Всего пять лет как перестал… Плохие были времена… Я сменил несколько мест работы, жена от меня ушла… Банни обставил меня по всем статьям. Ч-черт. С какой бы идеей я ни сунулся, выяснялось, что он уже получил на нее патент. А я-то ничего другого не умел… Тогда и начал закладывать. – Он ухмыльнулся и отхлебнул коктейль. – Ага, за воротник, разумеется. Как раз тогда. Ну и шахматы бросил. Все полетело кувырком. За доской ничего не соображал, проигрывал всем подряд, даже последним придуркам. Рейтинг свалился до второй категории; разве ж это можно стерпеть? – Он выпил еще и посмотрел на Питера. – Чтоб нормально играть, надо это… ну ты понимаешь… Дьявол, никак слова не подберу… Высокомерие, что ли, самоуверенность и тому подобное. В общем, иметь нечто, скрытое в твоем «я» – стержень, вот. А у меня этот самый стержень, или как его там, пропал. Был да сплыл. Мне все не везло да не везло… Глядь, а стержня-то и нет. Ну и шахматы тоже… сплыли. Так я их и бросил.
– Стив поднес к губам бокал, поколебался и допил залпом. Закрыл глаза, улыбнулся. – Бросил, – повторил он. – Отыгрался. Завязал. – Хихикнув, Дельмарио встал и снова направился к бару.
– А я – играю, – веско произнес Банниш. – Я стал мастером.
Дельмарио споткнулся, застыл на месте и, медленно обернувшись, метнул на хозяина такой откровенно презрительный, злобный взгляд, что, казалось, если бы мог – убил бы. Питер заметил, как задрожали его руки.
– Что ж, я рад за тебя, Брюс, – сказал Э.К.Стюарт, вставая. Он хмуро одернул жилет. – Будь счастлив, радуйся жизни, наслаждайся, ради Бога, своим мастерством, своими деньгами и своим Баннишлендом. Позвольте откланяться.
– Как, уже? – огорчился Банниш. – Так скоро? У тебя неотложные дела?
– Банниш. – Экс остановился перед ним, посмотрел в упор. – Если тебе нравится играть в свои игры – играй. Со Стивом, с Питером, с кем угодно. Меня все это не занимает. Ты для меня по-прежнему пустое место, а посему я предпочитаю заниматься своими делами, а не торчать здесь, наблюдая, как ты выдавливаешь десятилетний гной. Я доступно выразился?
– Вполне, – ответил Банниш.
– Вот и отлично. – Экс обратился к остальным. – Рад был с вами познакомиться, Кэти. Жаль только, обстановка не слишком способствовала общению. Питер и Стив, если кто-нибудь из вас в ближайшем будущем окажется в Нью-Йорке, – милости прошу в гости. В справочнике есть мой телефон.
– Экс, а может быть… – начал было Питер, уже зная, что все бесполезно. Экс и раньше отличался упрямством.
– До встречи, – перебил Стюарт своего бывшего капитана и не мешкая зашагал к лифту.
Все молча проводили его глазами, подождали, пока створки дверей сомкнутся, а потом Банниш загадочно улыбнулся.
– Ничего, вернется.
– Навряд ли, – отозвался Питер.
Продолжая улыбаться, Банниш поднялся с места. Две глубокие ямочки заиграли на его круглых щеках.
– Вернется, Нортен, вернется. Теперь моя очередь отыгрываться. Скоро Экс поймет.
– Что? – очнулся Дельмарио.
– Не волнуйся, ты тоже скоро поймешь. А пока прошу прощения – пора приниматься за стряпню. Все наверняка изрядно проголодались. Я, знаете ли, отпустил прислугу и сегодня готовлю сам, так что обедать будем в узком кругу, наслаждаясь обществом старых друзей. – Брюс взглянул на массивные швейцарские золотые часы. – Соберемся в столовой, скажем, через часок. К тому времени все будет готово, тогда и поболтаем вволю. О жизни, о шахматах… – И, все так же лучась улыбкой, вышел.
У Кэти блестели глаза.
– Знаешь, все это гораздо занятнее, чем я думала, – сказала она Питеру, когда хозяин удалился. – Такое чувство, словно я перенеслась в пьесу Гарольда Пинтера.
– К…кто такой? – полюбопытствовал Дельмарио, вольготно разваливаясь в кресле. Питер пропустил его вопрос мимо ушей. – А мне все это не нравится. Какие, к черту, розыгрыши? Что он задумал?
Ответ не заставил долго себя ждать. Не успела Кэти смешать второй мартини, как снова загудел лифт. Они повернулись, и в комнату ступил сумрачный Экс.
– Где Банниш? – требовательно спросил он.