Ну, нет, здесь её не достанут собаки…
Небо разорвала ослепительная молния, на мгновение озарив бушующее море…
Сильный порыв ветра швырнул в пучину чёрный трепетавший комок. Удар грома поглотил короткий крик…
Шторм свирепствовал почти до утра… постепенно всё улеглось, и рыбаки вышли в открытое море. Но к ночи опять разыгралась буря…
— Позвольте, господин комиссар, снять с неё перстень, — сказал молодой рыбак, склонившийся с фонарем над утопленницей.
— Ни в коем случае! — закричал чиновник. —Отойди от неё!
Буря не унималась. Огромные волны с рёвом обрушивались на берег. Полицейский комиссар спустился к дороге и стал в защищённом от ветра месте. Вскоре он увидел свет фар. Автомобиль, подпрыгивая на камнях, медленно подвигался вперёд. Наконец он подъехал. Комиссар бросился открывать дверцу. Из машины вылезли трое: начальник отдела безопасности, следователь и доктор.
— Что здесь произошло? — спросил следователь.
— Я уже докладывал по телефону. Море выбросило утопленницу. Мы осмотрели её, на пальце у женщины перстень.
— Молодая?
— Не очень старая. Видно, ей крепко досталось — всё лицо исцарапано, а от левого виска до самого подбородка — глубокий шрам.
— Шрам на левой щеке? — спросил Халдун.
— Да, бей-эфенди!
Халдун почему-то сразу подумал о нищенке, которой недавно велел подмести возле своего кабинета.
Первым к берегу стал спускаться врач. Остальные последовали за ним. Едва приблизившись к распростёртому телу, Халдун крикнул:
— Это она!
— Вы её знаете?
— Я видел эту женщину несколько раз… Поднеси-ка фонарь поближе, — бросил Халдун рыбаку и склонился над трупом. — На лице следы свежих царапин…
— Да… Её смерти, несомненно, предшествовала схватка… Я думаю, что здесь скорее убийство, чем самоубийство… Вот, взгляните-ка — и он показал на перстень.
Следователь присел на корточки рядом с ним.
— Вот так-так! Бриллиантовый перстень на руке нищенки!
Он с любопытством посмотрел на лицо утопленницы.
— Снимите перстень! — приказал полицейским начальник отдела безопасности. — Составим протокол и отправим это вещественное доказательство на хранение.
Халдун вдруг быстро поднялся и закурил.
— Что с тобой? — спросил следователь, глядя на его побледневшее лицо.
— Ничего…
— Но, ради аллаха, скажи, что случилось?
— Я же говорил, что видел эту женщину, и мне стало не по себе…
— Понимаю… Трудно оставаться равнодушным, когда видишь знакомое лицо… Даже нам трудно.
Халдун молчал.
Рыбак посветил фонарём полицейским. Один из них поднял руку утопленницы, а другой пытался снять перстень. Но дело не клеилось.
— Может, отрезать палец?
— Нет, нет! — остановил их Халдун. — Вам было приказано только снять перстень!
Он перестал замечать, что творится вокруг. Какое-то непонятное чувство влекло его к утопленнице. Это не было похоже на обычное сострадание… Но что же это? Почему ему стало так больно, когда они хотели отрезать ей палец?..
…Перстень! Где-то в глубине памяти всплывали обрывки воспоминаний. Они то возникали, то исчезали, подобно щепке, брошенной в волны…
…В их доме много говорилось о каком-то перстне. Он был тогда ребёнком… Да, ведь однажды он нашёл под кроватью какой-то футляр, из которого мать вынула перстень… Но она давно умерла…
Наконец полицейские с помощью рыбаков сняли перстень и передали его следователю. Внутри оказалась надпись. Одно слово было почти совсем стёрто, но рядом чётко виднелись ещё два: «Назан» и «Халдун».
Ему стало дурно.
— Что случилось, дорогой?
— Ничего…
— Тебе плохо?
— Пустяки!.. Маленькое недомогание…
— Мы можем идти, — сказал следователь, — а труп надо доставить в морг.
Он кивнул доктору, чтобы тот отправлялся к автомобилю.
Халдун с трудом вскарабкался на скалу. Он был совершенно подавлен.