Как и тогда, в первый раз, мысленно усмехнулся Иван, но тут же, приглядевшись внимательнее к всадникам, вынужден был признать, что не совсем так. Прежние рядом с этими выглядели просто оборванцами и разгильдяями – невзрачное мужичье на корявых лошадках. Нынешние же кавалеристы – на могучих конях, сами здоровенные, сытые, в панцирной броне, в блестящих шлемах с топорщившимися щетками конских волос на гребне, с внушительного вида мечами и тяжелыми щитами… Регулярная армия, закаленная в боях.
– Кто такие? – властно задал сакраментальный вопрос самый здоровенный в броне побогаче.
– Я – философ из Книда, последователь Аристотеля Стагирита, – спокойно ответил профессор, – а это – мои ученики. Мы были в Египте, а сейчас направляемся в армию божественного Александра. – А зачем? – сдерживая своего грызущего удила могучего коня, поинтересовался македонянин.
В том, что это был именно македонянин, сомнений у Ивана не было.
– Я хочу писать историю великого похода, а мои ученики – сражаться в армии великого полководца, – пояснил фон Кугельсдорф.
– Хм, – буркнул всадник. – А сражаться-то вы умеете?
– О да, – заверил его профессор. – Все мои ученики с детства приучены обращаться с оружием…
– И что, все они родом из Книда? – подозрительно разглядывая Кляйна, спросил всадник.
– Нет, конечно, – безмятежно ответствовал профессор. – Есть и фессалиец, и беотиец, и милетцы, и афиняне.., а вот он, – фон Кугельсдорф указал на Кляйна, – фиванец…
– Фиванец? – переспросил всадник и несколько брезгливо посмотрел на немца. – Понимаю… Эпаминонд там, священный отряд…
– Да нет, – благодушно сказал профессор. – Вообще-то он вольноотпущенник, а сам родом из Иерусалима…
Иван увидел, как вытянулось лицо у Кляйна.
– Понятно. – произнес всадник, разглядывая побагровевшего оберштурмбаннфюрера, который бросал на шутника-профессора яростные взоры. – Да, а кто это у вас тут фессалиец? – вдруг спохватился он.
– Вот этот, – ткнул пальцем в Ивана фон Кугельсдорф. – Родом из Ифамы.
– Да что ты говоришь!.. – воскликнул всадник и спрыгнул с коня. – Землячок, значит!..
Иван чуть было не выругался вслух.
– Как звать-то тебя? – спросил, улыбаясь и подходя к нему, македонянин.
Росту он оказался немалого – почти с Ивана, а в плечах – так и пошире него.
– Леонтиск, – ляпнул наобум в меру начитанный Иван, надеясь, что попадет в точку. И попал.
– Как!.. – вскричал пораженный квазиземляк. – Клянусь Зевсом, вот чудеса! Я-то ведь тоже Леонтиск!..
"Пропади ты пропадом со своими чудесами", – получал Иван, любезно улыбаясь в ответ.
– Нет, ну бывает же такое, – радостно продолжал настоящий Леонтиск. – Кого только не встретишь в этих краях… Слушай, давай к нам служить, в фессалийскую конницу под мое начало?..
– О нет, славный Леонтиск, – встрял профессор. – Мои ученики хотели бы служить в пехоте, к лошади они непривычны…
– Ерунда, – отмахнулся легендарный кавалерист. – Лучше конницы ничего нет. А что касается неумения… В армии ведь знаешь как? Не умеешь – научим…
Иван поднял брови.
– …а на все остальное – воля богов олимпийских. Так что, философ, не путайся под ногами и не мешай солдату делать свой выбор.
– Нет, – твердо молвил фон Кугельсдорф. – Оракул сказал нам – только пехота.
– А, раз оракул, тогда – другое дело, – разочарованно протянул Леонтиск. – Ну что же, поспешим в лагерь!..
Прошло два месяца.
Немцам и Ивану удалось завербоваться в армию, во вспомогательные отряды пехоты, которые участвовали в подавлении антимакедонских восстаний в Сирии и Присредиземноморье. Не случайно встретился им отряд Леонтиска: восставшие против македонского владычества местные жители были жестоко истреблены.