Быстро действуют пилюльки… что-то очень быстро…
— Я здесь, Стуро. С тобой.
Снова шумный вздох сквозь зубы. И — неожиданно:
— Я думал, не придешь… Ты — человек. Я — нет.
— Я пришла.
Внутри нарастало напряжение. Я дрожала. Подняла свободную руку, вытереть пот со лба, и чуть не выбила себе глаз.
— Не надо было приходить, — сказал Стуро. — Ты — в своей семье. В своем клане. Я — изгнанник.
Я помолчала, пытаясь придумать ответ. В ушах гремело, мешая сосредоточиться. Я закрыла глаза. Мерцание и всполохи под веками. Открыла глаза. Тоже самое. Повторила упрямо:
— Я пришла.
Почему-то в эту фразу укладывалось все, что обрывками всплывало из раскаленного варева внутри моей головы. Все, о чем стоило сейчас говорить, укладывалось в эти слова.
Я подождала, но дождалась лишь нового свистящего вздоха. Не понимаю. Контроль утерян. Его никогда не было, контроля. Горячая Тропа. Только вперед. Свободное падение. Только вниз.
Я кусала губы. Нервная неотвязная дрожь изматывала. Зря я глотала эту дрянь. Вдобавок ничего не видно. Глаз мозолило только крохотное пятнышко на периферии справа, долетевшее из освещенной комнаты.
Вожделенная же фигура находилась слева, и воплощала собой окаменевшего сфинкса.
Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь!
— Альса… — изрек сфинкс.
Долгая пауза.
Очень содержательно. Я застонала, но тут же стиснула зубы. Проклятье! Что, интересно, лопнет в первую очередь — сердце или голова?
Сфинкс шевельнулся.
— Альса… что с тобой?
— Мне плохо.
Движение мрака. Я подскочила от прикосновения. Невидимые руки мазнули по плечам, сжались. Разворот налево.
— Альса…
Я отчетливо поняла, что еще несколько мгновений — и со мной случится истерика. Безобразная истерика с корчами и воем. Организм вытворял черт знает что.
— Из-за меня? Это из-за меня?
Какое самомнение!
— Из-за пилюль… Слишком большая доза…
Получилось невнятно. Голова у меня тряслась, а губы кололо от прилива крови.
— Что? Из-за кого?
— Укуси меня.
— Что?
— Укуси… скорее…
Я пошарила в темноте, нашарила складки одежды. Дернула на себя.
— Кусай! Кусай же, чертов вампир! У меня сердце разорвется! Я с ума сойду!
Он схватил меня за локти.
— А…Альса… зачем?
— Целовать не хочешь… укуси… м-ма-а!
Фраза завершилась кошачьим мяуканьем. Похоже, я превращаюсь в животное.
— Альса, ты… это трава, зелье? Чтобы я… чтобы ты…
Хватит болтовни!
— Чтобы да!!!
В глаз клюнуло что-то горячее. Поползло вниз. Я разинула рот и с панической поспешностью кинулась в атаку. Зубы наши лязгнули, как скрестившиеся клинки.
Так, наверное, заблудившийся в пустыне бросается к источнику. Сует голову в воду, рискуя захлебнуться. Втягивает гораздо больше, чем может проглотить, но все равно глотает, не обращая внимания на боль в горле, не чувствуя вкуса, не зная меры. Просто загоняет в себя жидкость, как можно быстрее, как можно больше, потому что мгновение назад погибал от смертельной жажды.
Вот и я, словно тот самый заблудившийся, на время потеряла разум. Я глотала вампирий яд, едкую соль и мятный холод — единственное мое лекарство. Еще испытывая давление некоего ужасного призрака, близкого родственника безумия, гнет его лап на висках и груди, я уже точно знала, что он не причинит мне зла. Он еще присутствовал, но я забывала о нем. Я забывала обо всем.
Я ощущала объятия, тесный, очень тесный контакт, иную дрожь и иной, чувственный жар. Ощущала под пальцами странный рельеф чужих ребер, путаницу одежд, длинные кожистые складки сложенных крыл. Обнаружила, что обнять Стуро не так-то просто. Пальцы блуждали в каких-то лабиринтах и никак не могли встретиться на обманчиво узкой спине.