Черноух, в свое время, не спал двое суток, подрыл земляной пол под загородкой и забрался в закут к Белянке, с которой подрался. Летта тогда уверяла, что препарат не способствует развитию агрессивных состояний, а драка произошла случайно. Надеюсь, что она права.
Я спустилась вниз и выглянула из-за двери во двор. Уже заметно стемнело. Около церкви стояли две деревенские женщины с корзинами и узелками. Посетительницы. К ним от жилого корпуса спешила одна из старших сестер. Верба в другом углу двора разговаривала с Титой. Имори нигде не было видно.
Я запахнула плащ и с самым деловым видом направилась к воротам.
— Альсарена? — окликнула Верба, — Куда?
Все-то ей надо знать.
— В Долгощелье. К вечере вернусь.
А даже если и опоздаю. Ничего страшного.
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
От интуиции, или еще от чего — только я сразу понял, что что-то неладно. Стуро напрягся, медленно оторвал зад от табуретки, и с лица как-то сбледнул… Редда вяло шевельнула хвостом, Ун почесался…
— Здравствуйте, мальчики.
Стуро посмотрел на нее, раскрасневшуюся, встрепанную — бежала, что ль?.. Посмотрел и так же медленно, словно не воздух, а воду грудью раздвигая, удалился в свой закуток.
— Стуро… — пискнула Альсарена, — ты куда? — протянула руки, едва не выпустив пару объемистых свертков, — Я тут… подарки вам… привезла…
— День добрый, барышня, — вздохнул Сыч-охотник.
— Здравствуй, Ирги… Стуро! — обернулась ко мне — отчаяние плескалось в глазах, мешаясь с растерянностью, — Почему он… Ирги… вы не хотите меня видеть?
Жалко ее. Жалко. Жалко — у пчелки. Сам знаешь, где.
(Я смотрел на нее с отстраненной чуть брезгливой жалостью и молчал. Беспомощный взгляд обреченно пошарил по мне, немо шевельнулись губы, набухли прозрачной влагой глаза… Альсарена медленно повернулась, медленно пошла к двери — спина ее просила об оклике, ждала оклика… Не дождалась. Медленно закрылась за ней дверь в комнату и — последним вскриком — хлопнула дверь на улицу… и стало тихо. Совсем-совсем тихо…)
— Как съездила?
И зачем вернулась? Зачем, Альса? Надо ведь прогнать тебя, дружище, прогнать тебя надо…
— Ирги… — в голосе ее словно потухло что-то, — это было так срочно… Отец приезжал в Арбенор на неделю… Я просила Ильдир передать вам… но они… они серьезные роды принимали… не смогли вовремя… Прости, так получилось по-глупому…
Я кивнул.
Вовсе и не по-глупому, Альса. Вовсе нет. Просто — Большой мир напомнил о себе. Не вовремя, как он умеет. Ох, умеет, кому и знать повадки этого зверя, как не охотнику…
— Отец, понимаешь… — беспомощно пробормотала она, — Я не могла не поехать… Прости, пожалуйста. Не сердись. Я же вернулась.
— Надолго? — осведомился я нейтральным тоном.
— Что? — Альса мелко-мелко захлопала длинными ресницами, — Что?
— Домой — когда?
— В мае, как и рассчитывала, — губы неуверенно дрогнули — зародыш то ли улыбки, то ли жалобной гримаски, — В мае, Ирги. Еще есть время.
— А, — сказал я.
Время… Время — такая штука, барышня — то оно есть, да с избытком, а то — хвать! — ан нету его, все вышло. Песком сквозь пальцы, да еще и ладонь острым камешком обрезало. До крови.
Два месяца, даже больше. А потом — домой поедешь. Домой, барышня. Сталбыть — не место тебе в нашей со Стуро изгойской связке, и сама ты это понимаешь. Зачем же вернулась сейчас, Альсарена Треверра? Зачем пришла?
— Смотри, что я тебе привезла! — она положила оба свертка на стол, один размотала.