Мне еще предстояло уговорить отца отпустить меня в Бессмараг пораньше, а не дожидаться отъезда Итарнагонской делегации. Моим поведением на балу отец был не очень доволен. Но, впрочем, и не расстроен особо — я всего лишь умудрилась подтвердить слухи о распущенности нравов лираэнской аристократии.
Церемония была роскошной, скучной и длинной. В ряду огромной толпы гостей чуть ли не со всех концов Аладаны, меня представили королевской семье. Король Наратаор, королева Ларангара, наследник, куча отпрысков и разнообразных родственников. Все рослые, длиннолицые, смуглые, темноволосые. Наследник оказался худющим долговязым парнем, одетым без особого шика, к тому же в высоких, отягченных шпорами кавалерийских сапогах. На меня он не обратил ни малейшего внимания.
(Даром леди Агавра и армия портних терроризировали меня весь вечер и половину ночи перед торжеством. Меня запаковали в тесное белое, с белой же вышивкой, платье с глухим воротом и узкими рукавами. Юбка расширялась ненамного выше колен, а пояс сползал на бедра и спереди на нем болталась тяжелая золотая подвеска. Я билась насмерть, так как сия смирительная рубашка напрочь перечеркивала все мои представления о бальном наряде.
— Это особый крой, придуманный в Генете, — объясняла Агавра, — Ткань кроится по косой и оттого может растягиваться, как самая тонкая кожа. Платье сидит, как перчаточка.
— Ну да, — отмахивалась я, — Мы в Бессмараге этим особым кроем бинты нарезаем. Прекрасный способ зафиксировать ногу при привычном вывихе, знаешь ли…
Агавра возмущалась, и я ненадолго удовлетворяла свою мстительность.
Агавра убеждала меня, что это одеяние не только красиво, но и крайне соблазнительно. Она же взялась редактировать мои подрастерянные в глуши манеры.
— Иди на меня. Медленно иди, куда несешься, как кавалерист в атаку? Что за солдатская выправка? Грудь зачем выставила, кому она интересна, грудь твоя? Что у тебя за спина, ты что, аршин проглотила? Выгнись! Что значит неудобно? Ты же аристократка утонченная, тебе образ нужно создать, состояние. А формы свои пусть девки деревенские демонстрируют. Образ, понимаешь, изгиб, надлом, томление, немного болезненности… Вот, вот, уже на что-то похоже… не виляй бедрами, это вульгарно! У тебя подвеска на поясе, чувствуешь ее? Где она находится, чувствуешь? Не забывай ни на минуту, где находится подвеска. Здесь твое сосредоточие, твоя женская сущность. Да, да, это самое место, а не грудь. Неси подвеску, неси, как на подносе. Каждым шагом толкай ее, толкай, как… как сама знаешь, что. Плавнее, дьявол! Ну, совсем никуда не годится…)
Словом, как я ни сосредоточивалась на подвеске, наследник прошел мимо и увел танцевать какую-то худосочную найлару. А я досталась носатому и лысоватому отцу семейства, который все время норовил оторвать меня от пола и поразмахивать мною в воздухе (наверное, расчищая место). В эти мгновения я могла поджать ноги и не бояться, что их отдавят.
Я сбежала от него к гвардейцу, стоявшему навытяжку у дверей. Гвардеец был огромный и медведеобразный. Явный тил, при всех тильских регалиях — в косматой бородище до середины груди и с буйной шевелюрой. Он не мог со мною танцевать, даже отойти на пару шагов со своего поста не мог, но сказал, что его скоро сменят.
В это время гостей пригласили в пиршественный зал, и толпа заметно поредела. Остались отплясывать лишь молодежь да особо бойкие старички. Лысенький мой кавалер рыскал в их числе. Я ушла побродить в переходах вокруг бальной и пиршественной зал, в ожидании тила-гвардейца. Хотела подняться наверх, к музыкантам, но перепутала лестницы и поднялась в пустынные полутемные анфилады. В одной из проходных комнат наткнулась на молодого человека.