Ну ничего. Жизнь наладится.
Внутренние противоречия и негодования кипятили кровь. Чтоб хоть как-то отвлечьсяя взялся за тренировку. Сейчас ничего не было лучше, чем простые, но привычные упражнения. Собрать силу, отпустить, снова собрать и отпустить, затем на вскидку создать лёгкий щит и фокусатор. Осуществить пятнадцать повторов, а потом рывком и до упора потянуть энергию на себя, поставив при этом тяжелый многоступенчатый заслон. Да так, чтоб стекла в палате зазвенели от концентрации силы в воздухе.
Глава 11. Новый дом, или о том, какие пряники бывают сладкие
Выписали меня через две недели, а потом, как обещали, вручили бумажки и отправили по указанному незнакомыми адресу. В пояснениях значилось, что это мой новый дом.
Вещей у меня было немного, на курсы переподготовки я приезжал с одной лишь сумкой. Но все же пришлось приобрести ещё одну под казённое имущество, которым я успел обзавестись. Многое из этого было полезным, например, спальный мешок и зимний бушлат. Раньше тёплые вещи делали на вате, сейчас использовали лёгкий синтепон в качестве утеплителя. Вещи не тяжёлые, но крайне практичные. В свет, конечно, в таких не выйдешь, а вот в быту могут пригодиться.
Уезжать пришлось на такси. Поездка обошлась дороговато, но зато не пришлось ждать разбитого рейсового автобуса, который ходил раз в два часа, как не пришлось делать пересадки с маршрут на маршрут.
Со слов водителя, проезжали сейчас Ноябрьский район Новониколаевска. Ольха с нескрываемым любопытством таращилась в окно, Оксана шкрябала пальцем планшет. Домовой насупившись сидел между девочками.
Машина сильно качнулась, остановившись на светофоре.
— Я тут давеча новое слово узнал, — начал старик, — лох называется. Точь-в-точь про тебя.
— Дед Семён! — возмутился я при таком обращении.
— Я ужо сто веков дед Семён! Тебя тот опричник как слепого кутёнка облапошил. Стал бы он с убийцей лясы точить, как же. Он бы тебя сначала в яму посадил, да попытал малость. Тут же речи только пужливые, да сладкие. Ты тоже хорош, уши развесил.
— Откуда мне знать, что там происходит?
— А голова на что? Репу пареную толочь? Хоть бы малость подумал. Хорошо хоть дитё пристроить додумался спросить. Этот же боярам ровня, скажет слово кому надо и порядок.
— Есть в нем что-то странное. Тебе бы посмотреть, а потом ругать.
Машина снова тронулась, а водитель бросил взгляд через плечо, хмыкнул и проговорил.
— Забавный у тебя фантом. Говорит, прям, по-настоящему, не отличить.
— Это фантомная аватарка на голосовой меседжере у меня такая, буркнул я в ответ, — там умный дед говорит, а здесь его аватарка балаболит.
— Что-то слышал такое, закрытая бета-версия пока только есть, — снова хмыкнул водитель, — как в серию пойдут, обязательно возьму на жену и детей.
Дед ещё больше насупился, но промолчал. Сравнение с балаболящим аппаратом ему не понравилось, потом он прищурился и хитро улыбнулся, замыслив какую-то гадость.
— Сдаётся мне, что жив-здоров тот стрелок, — продолжил все же домовой.
— Ты думаешь?
— А как же. Решили тебя к делу пристроить. Для этого им нужно было пужнуть, Оксану пострелять. Мол, не пойдёшь с нами, следующая пуля ровнее ляжет. А ты, такой дурень, сам девицу от пули грудью защитил. Серебра, меж тем, там совсем малость было, иначе бы она рассыпалась сразу. Стрелок тоже хорош, рука оторвана, кровина хлещет, криком диким заливается. А опричник не глупец, он сразу сиё себе на пользу сподобил. Руку-то ему отрастят по новой, сейчас чародеи-целители хорошие есть, особенно на государевой службе.
— Дед, не хочу тебя разочаровывать, но последнего царя давно расстреляли, сейчас избранный народом президент у власти.
— А по мне так все едино. Раз он правит государством, значит государь, а умных на княжение и раньше всем городом звали. Не ново это.
Я замолчал. По сути, нет разницы, как называть власть, главное, что хуже от этого не было.
— Вот он нам кнут и показал, сказал, что в темнице тебя со свету сживут без его помощи. Сейчас едем пряник смотреть. Ежели хоромы хорошие, то можно и подумать над службой по чести и совести.
Я скривился.
— Дед, ты давно такой бесстрашный стал? То ко мне в услужение просился, а теперь как барин, блин.
— А я что? Я токма добра тебе желаю, — насупился домовой.
Дальше ехали молча. Мимо мелькал город Новониколаевск. За мокрым от осенней мороси стёклами пролетали картины незнакомых улиц. Серые здания советской эпохи перемежались с новостройками, украшенными витринами магазинов, казавшимися яркими кляксами посреди типового однообразия.
Город почти не имел старинных строений. Возникнув незадолго до революции, он стал транспортным узлом на пересечении железной дороги, тянущейся с запада на восток, и судоходной реки Топь. В годы Великой Отечественной в Новониколаевск было эвакуировано много фабрик и заводов вместе с рабочими. После Великой победы далеко не все труженики горели желанием вернуться из не тронутого бомбёжками и боями сибирского города в пострадавшие порой до состояния пепелищ и руин западные регионы страны. В итоге, через некоторое время на сибирских равнинах вспыхнул яркой звездой мегаполис с полуторамиллионным населением.
Машина объехала пробки по переулкам и выскочила на Галечную магистраль, а вскоре свернула к ощетинившемуся шпилями новостроек жилмассиву. Говорят, здесь раньше был воинский гарнизон. Но части передислоцировали, а территорию застроили. Казармы либо снесли, либо приспособили под нужды мирного населения. Снесли и замшелый частный сектор, мозоливший глаза всем кому ни попадя почти в центре города.
Машина пару раз подпрыгнула на «лежачих полицейских» и подъехала к десятиэтажке, ютившейся среди тех самых редкостных в своей старине кирпичных трехэтажек, что доставшихся городу в наследство ещё от царской эпохи. Улица, на которой стоял дом вместе с подобными ему, в честь былых заслуг сохранила гордое название Военный Городок.
Подъезд нашли быстро, а потом поднялись лифтом на самый верхний этаж. Там нас встретила голыми стенами двухкомнатная квартира. Под кривые усмешки вместо кошки первой в дом пустили Ольху, которая до сих пор была в человеческом обличии. Она осторожно прошлась по линолеуму, касаясь пальцами бежевых обоев.
Следом двинулся дед Семён. Домовой деловито простукал и пощупал каждый сантиметр нового жилища. Помимо двух комнат, в квартире нашлись средних размеров кухня, раздельный санузел, обустроенный под ключ, и небольшая лоджия.
Из ванной комнаты раздалось журчание воды. Я посмотрел. Оксана в чём мать родила завалилась под холодную струю, ожидая пока ванна не наполнится до краёв.
— Закрываться не учили? — задал я свой вопрос.
— Мне всей равно, я мёртвая. Если тебя это беспокоит, можешь представить, что я аквариумная рыбка.
— Ты не мёртвая, ты циничная язва.
— Меня избили, изнасиловали, а потом утопили, связав моим же ремешком от джинсов. Я всплыла чёрт знает где, ожила, а потом блуждала в чертовом лесу хрен его знает сколько месяцев, пока не наткнулась на людей. Я не помню своего прошлого и у меня нет будущего. Да, я циничная язва, другой мне не получится быть.
Она опустила голову на дно ванны, которая уже успела набраться больше чем наполовину и уставилась на меня оттуда своими бледными глазами.
— И надолго ты так заляжешь?
Она кивнула в ответ.
— Ты только соседей не залей, хватит нам одной утопленницы.
Девушка улыбнулась в ответ.
— Полотенце принести?
Она снова кивнула из-под воды, а я вышел. Из зала выскочил домовой.
— Как тебе? — спросил я у него.
— От земли высоковато, а так добротно. Стенки тёплые, крыша не протекает, да и соседи не самые плохие.
— Уже и о соседях узнал?
— Я же домовой. В своём жилище могу очень много, а это теперь моё жилище. Печи только не хватает, — ни с того ни сего закончил фразу дед.
— Зачем тебе печка?
— Ну а где мне жить? В палатке и то была печь, никчёмная, но была.
— Ты вроде бы за холодильником жил раньше.
— Нету холодинника.
— Купим, — заверил его я, — разберёмся что к чему и сразу купим. Я так понимаю, Оксану поселим в маленькой комнате, ты на кухне, я в зале. Ольха где будет?
— А ей вроде бы светлица маленькая понравилась вон тама, — крякнул дед и махнул дед в сторону зала.
— Лоджия, что ли?
— Она самая.
Я кивнул головой, соглашаясь с домовым. Захотелось сесть на пол, прислонившись спиной к стене. Не совсем так я представлял своё будущее несколько месяцев назад. Мне тогда казалось, что я вечно буду начальником лаборатории при ГИМ, вечно буду созерцать суетящихся студентов и преподавателей, а потом уйду на заслуженную пенсию. Сейчас все не так. И странно то, что я уже не знал, хочется мне прежней жизни или нет. Даже когда я лежал в палате сомнений не было, мне хотелось все бросить и вернуть старое. Там была бы безопасная и безоблачная скука и рутина. Компьютерные игры и телевизор по вечерам, пиво с немногочисленными товарищами по выходным, редкие поездки на природу.