Вайолет завистливо взглянула на танцующих. Она обманывала себя, уверовав в то, что сможет ужиться с человеком, которого волнует только его собственный статус. Как могла она решиться сказать «да» мужчине, который не любит танцевать? Как сможет она стать женой мужчины, которого никогда не сможет полюбить? Женой ханжи, которому неведома страсть?
— Вайолет, дорогая, я задал вам вопрос. Вы хорошо провели время в павильоне?
Вайолет стало стыдно, и она покраснела.
— Да, Годфри, — нисколько не покривив душой, ответила она. — Я даже не помню, когда я так хорошо проводила время.
Он вопросительно поднял бровь. Прошла секунда, за ней вторая.
— Могу ли надеяться, что маркиза упомянула меня или мои торговые ряды?
— Не помню.
— Но вы ведь обо мне говорили?
Вайолет уклончиво пожала плечами.
— Ну, вы же должны были о чем-то говорить все это время. — Годфри состроил недовольную мину и заложил руки за спину, сделавшись похожим на школьного учителя. — Что вы обсуждали?
— Вам действительно так хочется знать?
— Да.
— Мы говорили о поцелуях.
— О чем?
— Вы слышали меня, Годфри.
— Наверное, я ослышался.
— Она рассказала мне историю о том, как ее соблазнили. Ну, может, не всю историю. Полагаю, там присутствовали не только поцелуи.
— Господи. Неудивительно, что у аристократов такая дурная репутация. — Он тяжело выдохнул. — Надеюсь, вы не попадете под ее влияние.
— Я думала, вы хотите, чтобы я обзавелась связями в высшем обществе.
— Да, но… — Он покачал головой. — Я напрасно на вас нападаю. Мне ли не знать, что никому не под силу вложить в вашу прелестную головку неподобающие мысли. Возможно, ее влечет ваша добродетельность.
— Я думаю, она тоже хорошая женщина, Годфри.
Он оглянулся.
— Вы можете такое представить? Притащить с собой на праздник собственных лакеев? Должно быть, это придает им уверенности.
Вайолет улыбнулась. Годфри не был таким уж плохим человеком. Он заслуживал того, чтобы с ним была жена, которая его любит.
— По-моему, присутствие прислуги им только мешает, — ласково сказала она.
Он робко улыбнулся ей, и от этой его улыбки ей стало тошно. Вайолет грызла совесть.
— Когда вы вот так на меня смотрите, Вайолет, мне хочется соглашаться с вами во всем.
Глава 16
Кит вернулся к шатру. Он был мрачнее тучи. Самые опытные из его учеников узнали этот взгляд и мудро предпочли не обращаться к учителю ни с какими вопросами. По иронии судьбы единственным из его учеников, кто не проявил должной предусмотрительности, оказался Годфри, который не был включен в число участников сегодняшнего представления.
Кит прислонился к стволу ивы, наблюдая за тем, как одетый в цыганский наряд Пирс Кэрролл с убийственной точностью мечет ножи в мишень на лужайке. Представление, леденящее душу.
Кита все больше одолевали подозрения в отношении Пирса. Кто научил его так метко метать ножи? Фехтовать? Конечно, рождаются самородки. Но Пирс был мастером — он успел отточить мастерство еще до того, как попал к Киту в ученики. И с какой самоотдачей он работал! Кит не сталкивался с таким самоотречением во время тренировок с тех пор, как закончил обучение под началом своего приемного отца. Любуясь отточенными движениями Пирса, восхищаясь его сверхъестественной меткостью, Кит даже забыл о своем дурном расположении духа. Впрочем, Годфри поспешил напомнить ему о том, что сегодняшний день был далеко не самым удачным в его жизни.
Кит пытался сделать вид, что не слышит, что его зовут, но Годфри намека не понял.
— Могу я поговорить с вами минутку наедине, учитель?
Кит скривился. Ему показалось, что он заметил Вайолет за одним из накрытых столов. Увидел и подумал о том, как было бы ему приятно сейчас приподнять волосы с ее шеи, и как сильно хочется ему поцеловать тот трогательный изгиб, где плечо ее обнажено, и как с этого места он бы опускался все ниже и ниже, до самой груди. Господи, ее грудь!
— Чего вы хотите? — недовольно буркнул Кит, даже не пытаясь притвориться вежливым.
— Я насчет своей невесты, — с торжественной мрачностью объявил Годфри.
Кит выпрямился.
— Она хочет брать уроки фехтования?
— Разумеется, нет. Могли бы мы поговорить в шатре?
Кит пожал плечами и повернулся, гадая, не собрался ли этот недоумок вызвать его на дуэль. Призналась ли ему Вайолет? Может, кто-то увидел ее с Китом в башне и донес Годфри? Кит готов был умереть, защищая ее честь.
— В чем дело? — строго спросил у него Кит, когда они с Годфри остались вдвоем в душной тишине под брезентовым навесом. — Что вам так срочно от меня понадобилось? Для чего вы отвлекли меня от работы?
— Я сразу перейду к делу.
— Будьте любезны.
— Боюсь, невеста не находит меня привлекательным в том смысле, в котором следует.
Кит сложил руки на груди, борясь с желанием схватить Годфри за горло.
— И какое я имею к этому отношение?
— Я хотел бы увеличить интенсивность моего обучения. Мне бы хотелось фехтовать энергичнее и с лучшими результатами, так, чтобы на празднике у лорда Крэнвуда я имел бы шанс ослепить Вайолет, как ослепили ее вы.
— Я ее ослепил? Она так сказала?
— Так о вас пишут газеты, Фентон.
Кит потер щеку.
— Фехтование — это одновременно искусство и спорт. Но когда шпага становится источником пропитания, приходится, увы, это искусство опошлять. Я имею в виду театрализованные постановки.
— Я готов оплачивать дополнительные уроки.
— До праздника осталось всего три недели. Я не знаю, что можно успеть за это время.
— Я не ставлю никаких конкретных целей. Я всего лишь прошу вас уделить мне несколько дополнительных часов вашего времени, Фентон. Вы ведь мне поможете? Я не отличался ни силой, ни здоровьем, когда рос. Я знаю, что вам с вашими талантами трудно меня понять. Мои братья издевались надо мной до того самого дня, как я покинул дом.
— Сэр Годфри, ради Бога, перестаньте! Или я похож на отца-исповедника? Каждому из нас приходится преодолевать те или иные препятствия в жизни.
Годфри судорожно сглотнул.
— Даже если сила, которую я черпаю в вас, — иллюзия, то, занимаясь с вами, я чувствую себя лучше, чем если бы не занимался.
— Я не могу вам ничего обещать. — Фентон был неумолим.
— Я это понимаю. Мы могли бы начать завтра после полудня?
Кит стиснул зубы. Он ненавидел себя за тайную слабость — он не мог отказать нуждающемуся в помощи.
— Ладно, договорились. Шпага меня кормит, нанимают ли меня телохранителем или чертовой гувернанткой.
Принятое решение не улучшило ему настроения. Час от часу он все больше мрачнел, и к тому времени как вернулся к себе в академию, уже не был годен ни на что, кроме доброй драки. Он согласился подготовить своего соперника так, чтобы тот смог «ослепить» женщину, которую он, Кит, хотел и не мог иметь. Он дал слово Вайолет и дал слово Годфри. И что он за человек, если раздает обещания, которые не в силах исполнить? Неутоленное желание болезненно напоминало о себе. Кит был зол, как никогда.
Ситуация усугублялась еще и тем, что его студенты не видели причин для того, чтобы нарушать традицию отмечать шампанским успешное выступление. Киту праздновать было нечего.
И все же он не поддался искушению утопить свои горести в вине. Стоит ему начать пить в таком вот настроении, и он уже не сможет остановиться. Он воспитывал в своих студентах самодисциплину и должен быть для них примером, даже если это его убьет.
В тот вечер он до полуночи занимался со своими студентами. Он не давал им спуску, критикуя неуклюжие маневры, слишком размашистые выпады, сгорбленные плечи. Он муштровал их так, словно их завтра рекрутируют в мечники. Он доводил их до изнеможения. В конце концов сил противостоять учителю не осталось ни у кого, кроме Пирса Кэрролла.
Пирс принял вызов учителя так, словно с самого начала ожидал, чем все кончится.
— Мне не к чему придраться, — признал Кит, когда они с Пирсом скрестили клинки. — Но вы так чертовски хорошо фехтуете, что я не понимаю, почему вы не хотите сами получить диплом магистра шпаги.
— А зачем мне диплом?
— Для престижа.
— Мне плевать на престиж. И мне не хочется попусту тратить время и деньги. Я и сейчас могу зарабатывать своей шпагой. Почему бы вам не украсть у Годфри женщину, которую вы хотите?
Кит выбил шпагу из рук Пирса и отшвырнул ее ногой.
— Не смейте никогда больше говорить подобное.
Пирс поднял руки:
— Простите. Я не понимал, что это больше, чем страсть. Теперь я понимаю. Это личное. Никогда больше не заикнусь об этом. Тысяча извинений.
Кит повесил свою шпагу на стену. Он не проронил ни слова, пока Пирс пристегивал шпагу и надевал плащ. Пирс вышел, ничего не сказав.