Конкретное обвинение американского правительства звучит так: войска Асада, по данным спецслужб США, в ночь на 21 августа обстреляли ракетами, начинёнными зарином, несколько пригородов Дамаска. Инспектора ООН позднее подтвердят применение высокотоксичной субстанции. Однако о том, кто отдал соответствующий приказ, отчёт о проведённом расследовании не сообщает. «Ракеты выглядели вполне профессионально, – заявляет шведский руководитель группы ооновских инспекторов радиостанции BBC. – Но у нас нет данных, которые указывали бы на то, кто их запускал»[253]. Также Аке Сельстрём не подтверждает заявление международной правозащитной организации «Human Rights Watch» о том, что ракеты были выпущены с расстояния в девять миль с позиции, занимаемой войсками Асада, что якобы однозначно проясняет вопрос о виновной стороне[254]. Он говорит, что если бы речь шла о двух милях, то такая оценка была бы приемлема – «two miles could be a fair guess». По его словам, ООН также привлекла экспертов по баллистике. Число жертв этой античеловеческой атаки колеблется между 300 и 1500, в зависимости от политической ориентации оценивающей стороны. Бесспорно, однако, что речь идёт о сотнях погибших[255].
Спустя несколько дней Барак Обама во время ужина в Санкт-Петербурге в присутствии двадцати глав правительств обращается с просьбой о международной поддержке военной акции. Однако многие колеблются. Не только хозяин саммита Владимир Путин выступает против нанесения военного удара и требует от американцев предъявить конкретные доказательства. Другие главы государств также сдержанно реагируют на слова Обамы. С одной стороны, они считают вполне возможным, что именно войска режима Асада нарушили международный запрет. С другой стороны, нельзя также исключать, что в этом могут быть замешаны исламские фундаменталисты, которые хотят вынудить Запад вмешаться. Двусторонние беседы после прослушивания «Травиаты» Верди и после ужина также не дали ощутимых результатов. Некоторые из участников хотели бы подождать отчёта военных инспекторов. А британский премьер-министр Кэмерон, который охотно отправился бы вместе с Обамой на войну, не получил на это одобрения: парламент в Лондоне за несколько дней до саммита категорически исключил участие Англии в запланированном военном походе. Из числа европейцев только Франция встаёт на сторону США. Даже федеральный канцлер Ангела Меркель отклоняет возможность участия в военной операции. Папа Римский Франциск обращается из Рима с официальным посланием к саммиту и призывает найти мирное решение для Сирии. «Найдите путь решения конфликта и не следуйте безумному стремлению к военному решению», – пишет он в открытом письме[256].
Барак Обама оказывается в ловушке. В сложную ситуацию лауреата Нобелевской премии мира поставил не моральный вопрос. Ошибочными оказались его внутриполитические расчеты – из Вашингтона приходят плохие вести. Объявленный военный удар не может быть нанесен автоматически, сообщают ему его люди. Стратегия привлечь на свою сторону конгресс для собственной подстраховки, обернулась бумерангом. Хотя депутаты ещё находятся в летних отпусках, первый опрос, проведённый администрацией, показывает, что военная акция Обамы не получит поддержки большинства. Для республиканцев во главе с Маккейном объявленная военная операция не является достаточной мерой, они делают ставку на более широкую военную интервенцию с целью свержения Асада. Regime changе – смена режима, вот требование «ястребов»[257].Некоторые демократы после иракской катастрофы не хотят новых военных кампаний из опасения быть ещё больше втянутыми в конфликт, для которого не существует стратегии выхода. Если Обама утратит поддержку конгресса, то до конца своего президентского срока, истекающего в 2016 году, он полностью утрачивает возможность принимать серьёзные внешнеполитические решения.
Саммит в Санкт-Петербурге стал для Владимира Путина игрой на своём поле. На следующий день, незадолго до закрытия, в зале заседаний он подходит к Бараку Обаме и заговаривает с ним. Они берут стулья и усаживаются в стороне от других участников. Путин делает президенту США предложение: чтобы найти выход из создавшегося положения, необходимо побудить Асада, чтобы он передал арсенал химического оружия под контроль международного сообщества – с последующим уничтожением всего этого арсенала. Идея не нова, Путин предложил этот план ещё несколько месяцев назад и не встретил тогда взаимности со стороны Вашингтона. Сейчас для американского президента это единственная возможность преодолеть тупиковую ситуацию, не теряя лица и не потерпев поражения от конгресса. Барак Обама соглашается.
Спустя три недели, 28 сентября 2013 года, Совет Безопасности ООН впервые после начала войны в Сирии единогласно принимает резолюцию с требованием к Дамаску выдать своё химическое оружие на условиях его последующего уничтожения. Сирия готова сотрудничать, и с тех пор эксперты работают по детально продуманному плану, чтобы выявить и вывезти запасы химического оружия. Ответ на вопрос о том, кто может приписать себе заслугу в достижении успеха, как и ожидалось, звучит по-разному. Впоследствии в Белом доме заявили, что без угрозы применения силы со стороны Америки это решение никогда не было бы принято[258]. Владимир Путин выбирает другой путь, чтобы насладиться промежуточной победой. Он напрямую обращается к американцам.
Через несколько дней после встречи в Санкт-Петербурге «New York Times» публикует статью российского президента. В тексте, озаглавленном «Сирийская альтернатива», он даёт принципиальную критику стратегического подхода США, в рамках которого нанесение военных ударов рассматривается как нормальное продолжение политики другими средствами. Путин пишет, что в Сирии речь идёт не столько об утверждении демократии, сколько о кровавом конфликте различных религий, подогреваемом извне. При этом настораживает то, что попытки силового вмешательства в различные внутренние конфликты становятся для США обычным делом. По этой причине США могут растерять за рубежом авторитет образцовой демократии. Америка всё чаще воспринимается как государство, которое «делает ставку исключительно на грубую силу… под лозунгом “кто не с нами – тот против нас”». В заключение Путин пишет о том, что у него всегда вызывала неприятие претензия на американскую исключительность и ставшая традиционной ссылка на то, что Америка и американцы благодаря своей истории призваны к чему-то более высокому, о чём говорили ещё предшественники Обамы. «Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось… Мы разные, но когда мы просим Господа благословить нас, мы не должны забывать, что Бог создал нас равными»[259].
Белый дом пребывает в сильной растерянности. Не столько из‑за содержания статьи, сколько, прежде всего, из‑за того, что Путину каким-то образом удалось напечатать статью в «New York Times». Спустя короткое время Барак Обама, выступая в ООН, дал прямой ответ на эту статью, чтобы не оставить, по крайней мере, собственных сограждан один на один с путинской трактовкой.
«Я думаю, что Америка – это нечто особенное. Прежде всего потому, что мы готовы жертвовать нашей кровью и нашим имуществом не только в наших собственных интересах, но и в интересах всех»[260].
Владимир Путин не одинок со своим взглядом на действительность; не для всех государств настойчивое подчёркивание этой совершенно специфической формы американской исключительности выглядит привлекательным. Ведь такая претензия на собственную исключительность также подразумевает претензию на привилегию одновременно определять интересы всех по принципу «что хорошо для Америки, то хорошо и для остального мира».
Все эти события произошли за три месяца до нашего разговора в красном поезде «Ласточка». С того времени число проблем не уменьшилось. На обратном пути после инспекционной поездки в Сочи, Путин сухо констатирует: в этом году довольно много всего случилось, и нет никаких признаков, что в будущем будет иначе. Осмотр олимпийских объектов в этот декабрьский день, как и ожидалось, не принес много новостей – за исключением очередных заверений излучающих оптимизм руководителей олимпийских стройплощадок в том, что всё идёт как надо, и неизбежных в таких случаях телевизионных съёмок для новостей, которые должны показать, что президент неустанно заботится обо всём. Многое будет готово в самую последнюю минуту, но Владимир Путин убеждён, что всё обязательно будет готово. Никакой катастрофы, всего лишь несколько неприятных мелочей, которых невозможно избежать. На обратном пути в резиденцию его сотрудники информируют о развитии совсем другого кризиса: ситуация на Украине обостряется.