– Не заводится, сука…
– Ну что мне, пешком идти? – Константин Карлович поджал губы и нервно поправил на голове цигейковую шапку-пирожок.
Такой знак не предвещал ничего хорошего, и водитель, хоть и был новичок, уже это знал.
– Моргнуть не успеете, – пообещал он, распахивая дверцу, – я все исправлю!
Константин Карлович проводил его недовольным взглядом, поморщился, потом вздохнул, поднял воротник пальто и тоже вышел из машины.
На улице хозяйничал ледяной ветер. Он раскачивал единственный фонарь, подвешенный над мостом к унылой гирлянде проводов, и заглохшая «Волга» с разинутой пастью капота то вспыхивала грязным, тревожным светом, то погружалась в непроглядную тьму.
Константин Карлович вынул из кармана пачку «Столичных», достал сигарету и, заслонившись ладонью от ветра, принялся щелкать зажигалкой. Многократно отраженный и усиленный эхом, этот звук поплыл в воздухе, все нарастая и превращаясь в противную мелкую дробь, похожую на треск заводной игрушки. Так и не прикурив, Константин Карлович оторвался от своего занятия и с тревогой прислушался. Звук не прекращался. Он сыпался сверху на холодный бетон моста, отскакивал от плит и исчезал в черной бездне реки.
– Свечи чистые! – сообщил из-за капота Толя. – Наверно, трамблер накрылся.
– Что там у тебя трещит? – раздраженно спросил Константин Карлович.
Водитель не ответил. То ли он был слишком увлечен ремонтом, то ли просто не расслышал вопроса.
Неожиданно фары машины погасли, перекресток мгновенно утонул во мраке, но могильные плиты на той стороне дороги продолжали фосфорицировать жутким, дрожащим свечением. Константин Карлович почувствовал неприятный озноб между лопатками.
«Странно, – подумал он, вглядываясь в зловещий абрис погоста, – это ведь то самое кладбище, на котором похоронена Анна…»
Механический звук неожиданно прекратился, и улица погрузилась в мертвую, звенящую тишину. Казалось, даже ветер испуганно умолк, запутавшись в провисшей паутине электрических проводов. Потяжелевшая от сырости ночь перекрасила остывающую «Волгу» в черный цвет.
Константин Карлович вынул изо рта холодную сигарету, зло отшвырнул ее в сторону и решительно шагнул к машине.
– Ну что там? Долго еще? – Он заглянул за капот и вздрогнул: вместо водителя перед радиатором «Волги» стояла мертвенно бледная старуха в белом, до пят, покрывале. Она недвижимо смотрела перед собой потухшим стеклянным взглядом, а ее ледяные, прозрачные руки пытались что-то нащупать в застывшем ночном воздухе.
Константин Карлович почувствовал, что у него слабеют колени. Он ухватился за металлический стержень, поддерживающий капот, сдвинул его, и крышка с грохотом захлопнулась. В тот же миг старуха шагнула вперед, и даже в темноте было видно, как рваной черной трещиной расклеились ее губы.
– Сорок третий номер! – услышал Константин Карлович над самым ухом. – Это твоя погибель!
Он в ужасе отшатнулся и, оступившись, упал на холодный бетон. Шапка-пирожок слетела с головы и безвозвратно сгинула в ночи.
– Помоги-и-ите! – заорал он, шаря руками по грязной, скользкой плите, чтобы найти опору и подняться. Ладонь то и дело съезжала в сторону, и он, обезумев от страха, барахтался на спине, истошно подвывая и временами переходя на удушливый хрип. Фонарь над мостом дернулся от порыва ветра, и Константин Карлович увидел на миг свои руки, измазанные в чем-то черном и жирном. «Это кровь!» – завизжало сознание. Он дернулся всем телом, перевернулся на живот и в отчаянии зажмурился. Удушливый, приторный ком подкатил к горлу и вырвался наружу фонтаном рвоты.
– Сорок третий номер! – донесся до него приглушенный голос. – Странный номер для бегунка в трамблере. По счастью, у меня нашелся такой… – И уже громче: – Константин Карлович! Что с вами?!
Водитель Толя бросился к блюющему на четвереньках начальнику, подхватил его под руки и прислонил к машине.
– Вот незадача! Это я виноват! Я виноват, Константин Карлович! Вылил здесь старое масло – нигрол! Прямо на дорогу. А вы и поскользнулись…
Тот несколько секунд безумно вращал глазами, потом остановил наконец взгляд на водителе и заорал:
– Ты где был, сукин сын?! Я спрашиваю: где ты был?!
– Я… – Толя растерянно пожал плечами. – Я ж машину чинил… Трамблер…
Константин Карлович затравленно огляделся по сторонам, вытер рукавом пальто мокрое лицо и махнул рукой:
– Поехали отсюда. Только быстрее!..
Через минуту бежевая «Волга» уже неслась в обратном направлении – мимо набережной, мимо улицы Еремеева, через проспект – к улице Свердлова. Водитель опять проскочил нужный поворот.
А на темном, холодном мосту, подсвеченном единственным болтающимся фонарем, осталась неподвижная фигура в белом саване. Над ней в стылом воздухе рассыпался противный механический звук, похожий на треск заводной игрушки.
Этот звук становился все громче, все отчетливее. От него даже дрожали стекла в оконной раме. Андрей проснулся и рывком сел в кровати.
– Что это?
Веста открыла глаза.
– Странный звук, – прошептала она. – Похож на…
– Вертолет! – выдохнул Голота.
Он бросился к окну, ткнулся лбом в ледяное черное стекло, уронив на пол цветочный горшок, и тут же отпрянул, тяжело дыша.
– Они нашли меня!..
Веста вынырнула из постели, кинулась было к дверям, но в смятении вернулась, распахнула комод и принялась выбрасывать из него одежду.
– Скорее, Андрюша! Вот свитер, штормовка, ватник! Надевай все, что впору!
Голота схватил рубашку, просунул руки в рукава и вдруг замер от внезапного прозрения.
– Это наводка! Их кто-то предупредил! Меня попросту сдали!
– Глупости! – Веста извлекла из комода рыбацкий комбинезон и с силой встряхнула. – Кто их мог предупредить?
– Тот, кто был вчера днем на Большой земле, – спокойно и с расстановкой ответил Андрей.
Женщина испуганно посмотрела на него.
– Ты хочешь сказать? Ты думаешь…
– Я уверен. – Он решительно надел через голову рубашку, сел на стул и, натянув широкие холщовые штаны, потянулся за свитером.
Веста схватила его за руку.
– В чем ты уверен? Что живешь с предателем?
– По соседству, – уточнил он.
– Игор?! – ахнула женщина. – Не может быть!
– Это ведь он тебя доставил в Куолисмаа, верно?
– Конечно. Не на веслах же мне было идти. А у него – казанка с мотором.
Голота подобрал с пола свитер и понимающе кивнул:
– Я давно догадывался, что он сексот. Только тебя не хотел расстраивать.
Шум за окном усилился. Теперь он превратился в дрожащий свист. По стенам запрыгали пятна света.
– О чем ты догадывался? Объясни! – взмолилась Веста. – Игор – замечательный человек! Он, между прочим, помогал мне выхаживать тебя!
Андрей поморщился, с трудом влезая в штормовку.
– Когда вы меня нашли, на мне были не ментовские наручники, понимаешь?
– Нет.
– На мне были наручники, в которых обычно этапируют смертников. Их быстро снять без ключа может только тот, кто делал это много раз. – Он подошел вплотную к Весте, взял ее за плечи и заглянул в глаза. – С трупов, понимаешь?..
Женщина страдальчески прижала пальцы к губам.
– Это еще не все, – вздохнул Голота. – Цифра «триста десять» на его запястье – никакая не статья. Это даже не цифра, а слово – «ЗЛО». Таким «злом» уголовники в тюрьме метят подставных и ссученных, когда разоблачат. Про эти три буквы еще горько шутят: «За Любую Оплату». Игор ждет щедрой оплаты от тех, кому он меня предал!
– Мне хватит тех цацок, которыми набиты твои карманы, рыбак! – прогремел голос с порога, и Андрей с Вестой разом вздрогнули.
В дверях с охотничьим карабином наизготовку стоял бородач, и даже в полумраке было видно, как он скалит желтые зубы.
– Игор? – женщина не верила своим глазам.
Голота сделал шаг к столу.
– Стой там, где стоишь, рыбак! – приказал бородач и прочертил стволом в воздухе угрожающую кривую.
– Тебе нужно золото? Вот оно, забирай! – Веста кинулась к серванту, схватила с полки большую глиняную кружку и решительно высыпала ее содержимое на стол.
Кольца, кулоны и брошки запрыгали по скатерти.
В окно ударил луч прожектора. Вертолет нашел место для посадки и теперь, вероятно, уже касался колесами песка.
Не опуская оружие, Игор шагнул вперед и с любопытством взглянул на рассыпанные украшения, зловеще блеснувшие в ускользающем свете прожектора. В тот же миг Андрей схватил со стола солонку и плеснул ему в лицо солью. Тот охнул, зажмурившись, и вскинул руки. Карабин прыгнул вверх и сухим треском выбросил сноп огня. С потолка рухнул кусок доски и упал к ногам обезумевшей от ужаса Весты. Не теряя больше ни секунды, Голота с силой оттолкнул орущего от боли бородача в сторону и бросился к дверям.
– Андрей! – крикнула женщина. В ее глазах, полных слез, плескалось отчаяние.