– И ты, вор в законе Штаб, согласен быть помощником простого бухгалтера?
– Это для них ты простой. Я-то знаю. Ты же во все учебники попадешь, надо только до конца довести. Там не дали, здесь мы умнее будем. Учтем ошибки. Это даже хорошо, что…
Немаляева прервал нежный звонок мобильника, и он, отставив новую рюмку, недовольно ответил. В трубке говорили долго, больше пяти минут, – он молча слушал и хмурился.
Нуркин закинул в рот пару маслин и подошел к окну. Маэстро с Широковым толковали в беседке – там тоже накрыли маленький круглый столик, и Широков, босс недоделанный, жрал что-то прямо руками.
Обычные окна при ближайшем рассмотрении оказались стеклопакетами – люди во дворе двигали губами, но в дом звуки не проникали. Кроме окон все было натуральное: деревянная лестница на второй этаж, гобелен с пастушками, старая однозарядная винтовка, рядом – шашка в ободранных ножнах.
– Извини, задолбали меня эти братки, – сказал в спину Немаляев. – А, шашка понравилась? Дедова. Он у меня красным командиром был. Не думал, наверно, что внучек с пути собьется.
– А там? В том слое?
– Тоже. Представляешь, там я про него почти ничего не знал. Ну, лихой мужик, с орденами, фотография в альбоме… А здесь всю его биографию помню: и про ранения, и как из плена бежал. Я это к чему говорю. У нас с тобой жизненного опыта теперь в два раза больше.
– И дерьма – тоже.
Нуркин вернулся к столу и густо намазал на хлеб черной икры.
– Сдается мне, Сашок, Народное Ополчение, от которого нам покоя не было, сюда вместе с нами проползло. У меня, между прочим, сестру недавно почикали. Сестра не родная, и стерва была порядочная, а все ж напряг. Мешать они нам будут.
– Я в курсе. И по черному списку они плотно поработали. Твоя фамилия в газете мелькала.
– Читал, – скривился Нуркин. – Это еще ничего, лишь бы дальше не распространялось. Такая реклама нам не нужна. Связи с психами – это как секс с животными. Не отмоешься потом. Найти бы сволочей…
– Уже, – гордо улыбаясь, сообщил Немаляев.
– Кто?!
– Еремин Петр, сотник. Слышал про такого?
– Мне еще сотников помнить!
– Подержал я его неделю в подвале, а сам тем временем справочки навел. Сначала уверенности не было, мало ли безбашенных бродит. Потом убедился: он. Перекинутый, как и мы. Я ему для наживки жену с киндером показывал, он даже не сильно притворялся. Они ему никто, потому что он не отсюда.
– Надеюсь, он еще жив?
– Если под машину не попал, то да.
– Не понял. Он где?
– В Москве где-то. На воле.
Нуркин набрал воздуха для матерной тирады но, прищурившись, поднял глаза к потолку и задумчиво почесал ухо.
– Угум… и что за схема? Он здесь не один?
– Есть второй. Константин Роговцев. Кем он был у нас, я не знаю. Видимо, фигура помельче, но тоже профессионал. Насчет других пока неизвестно. Главное, если их нет сейчас, это не значит, что они не появятся в будущем.
– И ты отпустил этого… Еремина, чтобы он создал Ополчение номер два…
– Чтоб не вылавливать их, как пескарей, а накрыть всех сразу.
– Наблюдение?..
– Ни в коем случае. Он калач тертый, слежку наверняка учует. Пусть погуляет. Когда банду соберет, сам себя выдаст.
– И как ты это оформил? Из подвала – на свободу. Побег?
– Покушение, – ухмыльнулся Немаляев, картинно стряхивая с плеча пылинки. – Я ему себя заказал. Хотел лично проверить квалификацию. Мыслит он нестандартно. Это плохо. Зато у него с памятью не все благополучно.
Немаляев допил коньяк и, присев у лестницы, развернул одну из ступенек вокруг оси.
– От тебя секретов нет, – сказал он. – Вот, почитай.
Нуркин взял у него карманный дневник в кожаном переплете и открыл на закладке.
«Сперва пожри.
Ты Петр Еремин. Твои друзья: люди из Народного Ополчения (я никого не видел). Враги: члены Чрезвычайного Правительства и их подручные…».
– Что ж, коротко и ясно.
– Каждое утро ему приходится повторять все сначала.
– Ты уверен?
– Зачем тогда эта запись?
– Нас с толку сбить.
– Слишком сложно. Если исходить из того, что соперник считает на двадцать шагов вперед, лучше сразу сдаться. Теперь к конкретике. Чем я могу посодействовать?
– В Минюсте завязки имеются?
– Везде имеются.
– С регистрацией у нас все чисто, но проконтролировать не мешало бы. Ненавязчиво так, без давления.
– Не учи. Что еще?
– Я вообще-то просить ничего не собирался. У бандитов обычно только одного просят – чтоб не стреляли. Ну, мне пора, а то сомневаться начнут – и твои, и мои.
– Мои никогда не сомневаются.
– Чего ты к словам цепляешься? В тюрьме научился?
– На тюрьме, Влад, так учат, что… да хрен с ней. Посиди еще, а?
– Спасибо, Сашка, не могу. В следующий раз – обязательно. А сегодня лететь надо, у меня после обеда презентация.
– Где?
– В американском посольстве. Так, маленький балаганчик. Не спрашивай, по телевизору увидишь.
– Ну, коли надо… Держи телефон. Днем и ночью, – сказал Немаляев, протягивая синюю карточку с одними цифрами.
– И ты не стесняйся. – Нуркин вручил ему свежеотпечатанную визитку и крепко пожал руку.
Маэстро из беседки исчез, вместо него в ней отирался крупноголовый охранник. Широков продолжал трапезничать – охраннику, судя по голодным глазам, не перепало.
– Наелся? Едем домой.
Широков, отодвинув блюдо, пошел навстречу, но Нуркин свернул к «Линкольну». Чтобы его догнать, лидеру партии пришлось перейти на трусцу.
– Как там? – Осведомился Широков.
– Все нормально, Миша. Иди в машину.
– Что ж ты без меня? – Прошептал он, прикрывая лоснящиеся губы. – А я тут пока с этим Маэстро почву разведал, так он обещал…
– К тачке иди, говорю! – Крикнул Нуркин.
Охранник бегом распахнул дверцу, и Широков почти упал в салон. В бухгалтере он сомневался с самого начала, но не предполагал, что все случится настолько быстро. И еще он не мог понять, откуда у бухгалтера взялась такая хватка.
– Совсем забыли, – обратился Нуркин к Немаляеву. – Сколько денег-то с меня брать будешь?
– За что?
– За крышу.
– Не волнуйся, – смеясь, ответил тот. – Потом расплатишься.
Нуркин улыбнулся, но, сев в машину, тут же нахмурился. Двойной жизненный опыт подсказывал: потом, как правило, бывает дороже.
Глава 15
– Значит, за мое воскрешение.
Петр поднял стакан и, кивнув, выпил. Водку Борис держал недурственную.
– Да я серьезно, – горячо возразил Костя. – Серьезно, командир. Убили тебя. – Он тяжко вздохнул и весомо добавил. – Вот так вот.
– Друзей у Бориса много было? Заходили часто?
– Ты с базара не съезжай. Я сам все видел. Морда у тебя была, точно в гриле жарилась.
– Может, не моя? – Равнодушно сказал Петр.
– Ага, – затряс головой Костя. – Не твоя. Нуркина, наверно. Я же в бэтээре с Нуркиным ездил.
Петр поморщился и выудил из банки крохотный огурчик.
– Может, это другой кто-то был? Не бывает ведь чудес.
– Ага, ага, – мстительно заулыбался Константин.
– Вообще-то… да… – Петр опустил глаза, признавая, что аргумент про чудеса – не самый удачный. С минуту посидел, нервно покачиваясь на табурете и, чертыхнувшись, налил еще водки. – За чудеса, маму их…
– И папу туда же, – поддержал Костя, опрокидывая в себя стакан.
– Где это было? На Кузнецком? – Спросил Петр, прожевав второй огурец.
– А ты откуда знаешь? Помнишь?
– Кажется, да. Взрыв-пакет.
– Только не простой. Простым бы так не сожгло.
– Ну, хорошо, – зло произнес Петр. – Меня убили, и я уже на том свете. Но ты-то здесь откуда?!
– Это очень грустно, однако приходится признать…
– Что ты тоже мертв?
– Только не совсем. Понимаешь, меня тут видения одолевать стали. Будто лежу я при смерти – в камере какой-то, у Козловой на допросе. Раньше мы с учителем географии боролись – то он верх возьмет, то я. А последний раз как географ во мне прорезался, так я туда и провалился, прямо на койку с капельницей. И знаешь, что?.. я думаю, это правда. Борис этим вопросом давно занимался. Он мне все с теоретической точки зрения… объяснить я не могу, но чую: так и есть.
– Видения? Это не страшно, – успокоил Петр. – Меня самого ломало. Забывал все, вплоть до собственного имени. Даже блокнот завел, как склеротик последний. Потом оклемался. И у тебя пройдет.
– Пройдет, когда я там сдохну. В том слое.
– Откуда такая уверенность?
– У меня там все на ниточке висит. А, как оборвется, тогда уж я здесь капитально обоснуюсь.
– Выходит, и Немаляева тоже грохнули. Там, на Родине.
– Да? – Встрепенулся Костя.
– Побеседовали мы с ним. Он, в отличие от нас, не психует. Трезвый такой дяденька. Тяжело с ним будет.
– И ты его не казнил?
– Я бы потом не выжил. А мне еще Нуркина… то есть нам. Ну, я же не знал, что ты здесь. Это теперь тебя каждый постовой и в фас, и в профиль…
– Ты, сотник, тоже лицо известное. Читал статейку?