– Слушай, Олег, а почему бы тебе не попытаться вернуть Ивину? – миролюбиво спросила Настя, посчитав, что это наиболее верная тактика в создавшейся ситуации.
– Да потому, что она… снюхалась с этим… сыщиком, который за мной следил! Использовал, так сказать, служебное положение в личных целях! Сволочь! Ты не представляешь… он… розовый и огромный, как боров! И чего Милка в нем нашла?!
– Может быть, он не изменяет ей?
– Да кому он нужен… кабан…
Настя подождала, пока Олег выпростает наконец голову из горловины футболки, в которой совершенно запутался, и предложила:
– А хочешь, я помогу тебе?
– Как именно? – Романец замер с задранной футболкой.
– Понимаешь, каким-то образом у твоей Милочки украли технологию изготовления ее ткани «Ива».
– То есть?
– То есть на вашем небосклоне появилась некая Олеся Параскевич, которая выступает с моделями из ткани, очень похожей на «Иву», с дивным названием – «Фрезия». Напора и наглости у Параскевич в тысячу раз больше, чем у твоего Ткачика. Кроме того, ее кто-то явно поддерживает и продвигает, в то время как Ивиной почти окончательно перекрыли кислород. Мало того, в первое воскресенье июля в Петродворце эта Параскевич будет демонстрировать модели из своей, так сказать, эксклюзивной ткани. Можешь представить, во сколько обойдется Параскевич или тому, кто ее двигает, эта презентация на фоне хрустальных струй! Но они явно рассчитывают на успех, иначе не стали бы так тратиться. А мне, Олежек, уже заказана сладко-шоколодная восторженная статья. Обещаны большие бабки.
– Кем заказана?! – выкрикнул Олег.
– Олесей Параскевич, конечно, – спокойно ответила Настя.
– И ты уж, конечно, распишешь…
– Я могу написать другую статью, тем более что от аванса я пока отказалась.
– Какую еще – другую?
– Скандальную. В ней будет поведано миру о грубой краже технологии.
Олег сощурился, внимательно оглядел Настю и с деланым спокойствием спросил:
– Скажи, пожалуйста, а тебе-то это зачем?
– Ну… во-первых, за скандал с разоблачением мне тоже заплатят приличную сумму.
– А во-вторых?
– А во-вторых… – Настя съежилась в кресле. – Я хочу сделать что-то для тебя…
– Зачем?!!
– Не поверишь, но… в общем, я люблю тебя, Олег… весь твой организм, требующий постоянного снятия полового возбуждения…
Романец наконец натянул футболку, присел на подлокотник Настиного дивана и обескураженно произнес:
– Тогда… я вообще ничего не понимаю…
– Ты можешь пойти к Ткачику и сказать, что сам начал дело против Параскевич и даже нанял журналиста, специализирующегося на скандалах.
– Но Мила узнает же, что я нанял именно тебя, Анастасию Терлееву, о которой ей уже доносил этот… паршивый сыщик.
– Когда Параскевич окажется в дерьме, ты будешь уже у ног своей птички со словами безграничной любви. Она тебе все простит, и меня в том числе.
– Но ты-то… тебе-то… Что ты выиграешь от этого, Настя?
– Что выиграю?!! – неожиданно для него выкрикнула она. – Да почти ничего!! Неужели ты думаешь, что из-за неразделенной любви люди могут совершать одни только подлости и преступления?! Ничего подобного!! И потом… – Она опять сникла. – …не все так безнадежно… Деньги мне все-таки заплатят, и я… я, может быть, сумею вырваться из этого гадючного гламурного мира…
– А я… – начал Олег, но Настя не дала ему договорить:
– А тебя, Романец, я пошлю… на все четыре… Любовь можно задушить! Я знаю! И я… я постараюсь сделать это… насколько смогу… насколько получится… И так быстро… как только смогу…
* * *Мила изо всех сил заставляла себя не думать о частном сыщике Цебоеве. Смешно, право слово, думать о том, кому отдалась ради дела. Подумаешь, он сказал ей, что любит! Ну и что с того? Все они так говорят! Романец, между прочим, был большим мастаком на этот счет! Даже Алик Завальнюк нечто подобное нашептывал Миле на ушко в момент неловкого студенческого секса. Уже в юности она не покупалась на разные нежные словечки. Грош им цена в базарный день. Алик что-то бормотал и насчет бракосочетания, но Миле, по горло занятой своей тканью, было не до его мэканья. Бедный Алик побормотал-побормотал да и перестал. Она и насчет секса его быстренько окоротила. Удовольствия их отношения ей не доставляли. Мила всегда испытывала к вечно потевшему Завальнюку некоторую брезгливость. К себе тоже, после того, как ее тела касались его неумелые руки и жадные скользкие губы.
Цебоев, конечно, сумел вызвать у Милы чувственное наслаждение. Но ведь наверняка все мужчины могут этого добиться. Алик просто был слишком юн и неопытен, а Мила его не любила, чтобы хоть как-то помочь сделать их отношения гармоничными. Цебоев же, в силу возраста, уже поднаторел в любовных утехах. Интересно, сколько ему лет? Похоже, тоже к сорока. Судя по обстановке в квартире, он не женат и женщин водит к себе нечасто. Во всяком случае, никаких следов женского присутствия Мила не обнаружила. Конечно, вещи в квартире подобраны со вкусом, но не женским. Как-то все у Владимира строго. Ничего лишнего, только самые необходимые и функциональные предметы. Но вот пиалы и чайник с драконами – очень красивые. И подносик, на котором он принес ей чай с медом, тоже ничего… Может быть, женщина подарила? Но тогда это как-то не того… некрасиво: одна женщина подарила, а другой подавать… Хотя… кто их, этих мужчин, поймет… Вот, например, Романец… Нет! Зачем все время сравнивать Цебоева с Олегом? Глупо и бесперспективно! Они совершенно разные люди!
Владимир, как выяснилось, любил камни-самоцветы. Единственно ненужными вещами в его квартире были отполированные каменные шары на подставках. В спальне за шторами на подоконнике Мила обнаружила шар из лазурита, такого же глубоко-синего цвета, как белье на постели. На ее вопрос, зачем он нужен, Владимир ответил:
– Говорят, для массажа… как-то еще гадать с их помощью можно, но мне эти шары просто нравятся и все.
– Шары? – переспросила она. – То есть у тебя есть еще? Много?
– А разве ты не видела их, когда сидела в другой комнате на диване?
Мила, конечно же, не видела, потому что вообще не рассматривала комнату, будучи в стрессовом состоянии. Цебоев взял ее за руку и повел показывать шары, которые, как оказалось, стояли на полках книжного шкафа перед книгами. Они были разной величины и фантастических расцветок. Миле больше всего понравился самый большой из полупрозрачного светло-зеленого хризопраза со змеевидными темными прожилками и маленький, смешной – из полосатого оранжевого сардоникса. Она взяла его в руки. Шар оказался неожиданно тяжелым и прохладным, но быстро нагрелся, уютно устроившись в ее ладонях.
– Сардониксы считаются символами жизненной силы и счастья в браке, – сказал Владимир. – Они оберегают своих владельцев от неверности и коварства недругов.
Миле хотелось спросить, где же его «брачное» счастье, но посчитала вопрос неуместным и спросила другое:
– Ты всерьез в это веришь?
– В хорошее всегда хочется верить.
– А этот зеленый камень… он от чего оберегает?
Владимир улыбнулся, погладил шар по блестящему боку и сказал:
– Индийские йоги считают, что хризопраз способен омолодить уставшее сердце.
– Уставшее сердце… – повторила Мила. – …Омолодить… Красиво… А на что способен тот камень, синий, что на окне в спальне?
– С его помощью можно избавиться от старых ненужных воспоминаний, прошлых огорчений и от всего прочего, что не следует долго хранить в памяти.
– Ты поставил его, чтобы он во время сна чистил тебе память от прошлых огорчений? – рассмеялась Мила.
– Я его поставил туда, потому что он синий, – без улыбки ответил Владимир, и ей показалось, что он что-то не договорил.
Вспоминая этот разговор, Мила теперь думала, что Цебоев специально поставил шар из лазурита именно в ту комнату, где обнимал и целовал ее. Возможно, ей и было так хорошо с ним оттого, что камень вобрал в себя все ее прошлые огорчения и даже воспоминания о Романце. Неужели ее отношения с Олегом были ненужными и, как ненужное, их не стоит долго хранить в памяти? Да-а-а… похоже на то… Почему-то эти воспоминания и в самом деле плохо хранятся…
Конечно же, Мила не могла не вспоминать об Олеге хотя бы потому, что у нее в квартире осталась куча его вещей. Она специально не убирала их с глаз, чтобы сыщик Цебоев со своими волшебными камнями не сумел вытеснить из ее сознания прошлую любовь. Зачем ей это было надо, Мила и сама не знала. Наверно, чтобы Владимир не воображал о себе слишком много. Подумаешь, поставил синий шар в синюю комнату! Что есть какой-то шарик по сравнению с вещами Олега, его зажигалками, зубной щеткой и прочим! От этих его личных вещей по всей Милиной квартире до сих пор распространяются волны чувственных эманаций. Да что там говорить! Она любила Олега в этой комнате. Здесь каждый предмет его помнит! И она сама забыть его не сможет и будет помнить всегда, потому что… Почему же? Ах да! Потому что ее чувства были сильны… очень сильны… Еще они были красивы и возвышенны… А кроме того, нельзя так быстро менять пристрастия, менять мужчин… Мила не какая-нибудь… Она серьезный человек и верный…