Впрочем, это случится еще не скоро, а тем временем рыцарь Николай Поппель, расставшись с гостеприимным Новгородом, отправился дальше, к конечной цели своего странствия.
По русским дорогам рыцарь путешествовал в сопровождении всего лишь двух слуг, не имея никакого багажа и никаких денег, если не считать десяти золотых, подаренных ему московитскими разбойниками с большой дороги. Они вздумали было напасть на рыцаря, сразу учуяв по богатой и яркой одежде иноземца (а ведь всем известно, — иноземцы непременно должны быть богаты!), однако когда оказалось, что ни у рыцаря, ни у его слуг нет ни копейки за душой, а тут еще Николас, нисколько не испугавшись, простодушно улыбаясь скромно спросил, нет ли у них чего-нибудь поесть, устыдившиеся разбойники, — подлинные патриоты своей земли, дабы не уронить чести, вынуждены были пригласить рыцаря к своему столу.
От этого стола все они не вставали целые сутки.
А все потому, что рыцарь Николас Поппель был человеком чрезвычайно веселым, добродушным, невинным и наивным, как дитя и при всем этом — великолепным рассказчиком.
В отличие от худого и тощего странствующего идальго Дон Кихота, описанного гораздо позже одним великим испанским писателем, Николас Поппель был широкоплечим и грузным толстяком, любителем пива с большим животом, и, несмотря на свой возраст, (а к тому времени ему не было еще и сорока лет) — совершенно лысым; однако, весь фокус был в том, что лысину рыцаря скрывали превосходный парик с длинным ниспадающими на плечи вьющимися черными волосами и надетая поверх него огромная широкополая шляпа, густо украшенная страусовыми перьями. Николас Поппель любил и мог хорошенько выпить, и потому по всей Московской земле он оставлял о себе самые добрые воспоминания, ибо редко какому иноземцу удавалось выдержать до конца (до утра, а то и до полудня) непрерывное застолье, не падая от изнеможения под стол и весело продолжая рассказывать бесконечные байки.
Вот так же и у разбойников, скромно попросив перекусить, рыцарь к полуночи так разошелся, что прямо в процессе очередного захватывающего рассказа об одном из своих странствий, резко стащил со вспотевшей головы парик и отшвырнул его далеко в угол, отчего несчастные разбойники, никогда в жизни дива такого не видевшие, побелели и застыли с кубками в руках, будто перед ними возник призрак с того света. Николас тут же успокоил потрясенных собутыльников, убедив их, что это вовсе не скальп, а всего лишь некое подобие шапки, разбойники пришли в неописуемый восторг и застолье продолжалось до утра, после чего, провожая рыцаря и снабдив его охраной до ближайшего поселения, дабы никто не посмел обидеть дорогого гостя, они дали ему на дорогу еще десять золотых, и теперь это были единственные деньги рыцаря.
И тут самое время сказать, что именно лысина и была главной причиной того, что жизнь странствующего рыцаря сложилась именно так, а не иначе.
Дело в том, что маленький пухлый Николас начал лысеть уже с пятнадцати лет, в чем, впрочем, не было ничего удивительного, поскольку не только батюшка, но также дед и прадед, чьи портреты украшали стены фамильного замка, сверкали лысыми как колено головами. Однако бедному Николасу это служило слабым утешением, поскольку соседские мальчишки, сверстники и соученики непрерывно и постоянно подшучивали над лысым толстяком, и именно это послужило причиной выбора им странной и необычной профессии путешественника!
Уже в шестнадцать лет, желая как можно дальше убежать от постоянных насмешек, юный Николас отправился в свое первое странствие, и это определило всю его дальнейшую жизнь.
К двадцати пяти годам он объездил не только всю родную Силезию, Австрию, Германию, но и впервые отправился в более далекое путешествие на самый край европейского континента — в Португалию.
Молва о странствующем рыцаре и его захватывающих рассказах о дальних краях докатилась до императорского дворца, и Николас Поппель был удостоен чести быть принятым своим ровесником — сыном императора и наследником престола — Фердинандом. Фердинанд и его придворные — молодые повесы и веселые дамы — были очарованы Поппелем и тут он, наконец, впервые в жизни осознал, что дело вовсе не в лысине, а в чем-то совершенно другом: если ты человек не просто полный, а еще и не пустой, если ты умеешь забавлять людей, отдавая им все, что в есть в твоей душе — они полюбят тебя, будь ты хоть лысым, хоть кривым, хоть горбатым уродом.
Вскоре Максимилиан представил Николаса своему отцу — императору Фридриху, и тот, в присутствии всего австрийского двора, полушутя-полусерьезно посвятил Николаса Поппеля в ранг Главного Странствующего Рыцаря Австрийской империи.
Николас путешествовал по всей Европе, был в Англии, Ирландии, Скандинавии, а потом император и его сын попросили его отправиться в Московию, о которой после Великого стояния на Угре и победы над ханом Ахматом, в Европе стали распространяться самые невероятные слухи, как об одной из таинственных и могущественных держав на Востоке, которая находится еще дальше, чем лежащее на окраине цивилизованной Европы и утопающее в дремучих лесах Великое Литовское княжество.
Так совпало, что путешествие в Московию уже давно было в тайных планах самого Николаса и вот — мечты сбываются! — и, наконец, подумать только! — странствующий рыцарь, объехавший полмира, въезжает в таинственную и далекую столицу — загадочный и бесконечно далекий город Москву!
Стоял солнечный теплый весенний день и потому Николас Поппель въезжал в московский посад верхом, продав свой возок на полозьях еще две недели назад.
В Москву приезжало довольно много иноземцев и, казалось, посадский люд должен был привыкнуть к их виду, однако то ли солнечный день, то ли весеннее настроение, то ли широкополая шляпа со страусовыми перьями и яркий бархатный камзол с пуфами желтого цвета и бордово-красный плащ так развесели мальчишек, что они с визгом, смехом и криками веселой птичьей стайкой сопровождали рыцаря, пока он пробирался по грязной дороге к мосту через Москву-реку, за которой виднелись кремлевские стены в стадии перестройки.
Как раз в это время приглашенные из Италии мастера-архитекторы начали широко развернувшееся работы, разрушая старые обветшалые кремлевские стены из белого камня и возводя на их месте новые из красного кирпича.
Царила весенняя распутица, повсюду горы строительного мусора, грязь непролазная на берегу по колено, и лишь покинув посад и выехав на мост через Москву-реку, Николас перевел дыхание и, выпрямившись в седле, во все глаза смотрел на открывшееся перед ним небывалое зрелище огромного количества золотых церковных маковок с православными крестами за строящимися стенами и возводимой тут же башней Кремлевской крепости.
Толпа мальчишек, сопровождающих рыцаря настолько выросла, когда он приблизился к въездным московским воротам, и поднимала такой шум, что стражник у ворот вынужден был звонко ударить алебардой по камню и громовым голосом рявкнуть:
— А ну тихо, сорванцы! Не видите что ль, — сама великая княгиня и княжна на вас смотрят!
Действительно, сверху с недостроенной кремлевской стены на яркий и шумный въезд в московские ворота странствующего рыцаря глядели сама Великая Московская княгиня Софья и ее десятилетняя дочь Великая княжна Олена.
Не только мальчишки, но и все прохожие на мосту, услышав возглас стражника, задрали головы и, увидев столь высоких особ, сорвали с голов шапки, бросились на колени и стали низко кланяться.
Рыцарь, усвоивший к этому времени русский язык настолько, чтобы понять что происходит, сразу сообразил, как ему повезло: не успел он въехать в столицу, а уже удостоился чести увидеть саму Великую московскую государыню и ее дочь!
Николас решил тут же проявить свое утонченное европейское воспитание, лихо спрыгнул с коня и, сорвав с головы шляпу и изящно отставив назад левую ногу, низко склонил голову перед стоящими высоко на стене первыми дамами княжества.
Однако, в порыве галантности, рыцарь слегка не рассчитал своего движения, да еще весенний московский ветерок помог, одним словом — снялся вместе со шляпой парик, и ярко сверкнула, отразив лучи весеннего солнца, словно золотая церковная маковка, совершенно лысая голова странствующего рыцаря.
Юная княжна Олена сначала прыснула в кулак, затем звонко. заливисто расхохоталась и, не удержав равновесия, сделала шаг назад…
… За полчаса до появления рыцаря у Московских ворот Великая княгиня Софья гуляла с дочерью в небольшой березовой роще, находившейся прямо за окнами деревянных великокняжеских палат на территории Кремля. Княжна Олена в тяжелом парчовом платье, перепрыгивая через лужи, собирала росшие там и тут подснежники.
Софья задумчиво глядела на дочь:
— А ты знаешь, Оленка, что подснежники, быть может, первый цветок на земле созданный Господом?