Стоун вроде бы этого не заметил. Он патетически воздел руку.
— Я знаю, о чём ты думаешь. Ты думаешь, что это просто нынешние дети, они смотрят другие телешоу, а я — просто отставший от времени старый пердун. — Он покачал головой. — Но это не так. Вернее, на самом деле я думаю, что так оно и есть в некотором смысле — я имею в виду первую часть. Они и правда смотрят другие шоу. Они все смотрят разные шоу. Тысяча каналов на выбор со всего треклятого мира, плюс весь этот кал с «настольного телевидения», которое снимают дома и выкладывают в сеть.
Он глотнул пива.
— Знаешь, сколько Джерри Сайнфелд получал в последний сезон «Сайнфелда» в 1977–78? По миллиону баксов за эпизод — причём американских баксов! Это потому что половина грёбаного мира его смотрела. Но в наши дни каждый смотрит что-то своё. — Он заглянул в свою кружку. — А сериалов вроде «Сайнфелда» уже не снимают.
Кайл кивнул.
— Это было отличное шоу.
— Они все были отличные. И не только ситкомы. Драмы тоже. «Блюз Хилл-стрит». «Перри Мейсон». «Колорадо-Спрингс». Но их больше никто не знает.
— Ты знаешь. Я знаю.
— О, да, конечно. Люди нашего поколения, что выросли в двадцатом веке. Но нынешние дети — у них нет культуры. Нет общей среды. — Он снова отхлебнул пива. — Маршалл, знаешь ли, был прав. — Маршалл Маклюэн уже тридцать семь лет как умер, но многие в УТ по-прежнему называли его просто «Маршалл» — профессор, который сделал Университет Торонто всемирно известным. — Он говорил, что новые средства информации преобразуют мир в глобальную деревню. Так вот, глобальная деревня подверглась балканизации. — Стоун посмотрел на Кайла. — Твой жена, она ведь преподаёт юнговскую психологию, верно? Архетипы и прочая дребедень? Так вот, ни у кого уже нет ни с кем ничего общего. А без общей культуры цивилизация обречена.
— Может быть, — сказал Кайл.
— Наверняка, — ответил Стоун и снова глотнул пива. — Знаешь, что меня достаёт по-настоящему?
Кайл опять приподнял брови.
— Имя Куинси. Вот что меня достаёт.
— Куинси?
— Ну, ты знаешь — из сериала «Медэксперт Куинси». Помнишь его? Там был Джек Клагмен, после «Странной парочки». Играл коронёра из Лос-Анджелеса.
— А, точно. Его показывали каждый божий день, когда я учился.
— Так какое же было имя у Куинси?
— У него не было имени.
— Разумеется, было. У каждого есть имя. Я Стоун, ты Кайл.
— На самом деле Кайл — это моё второе имя. Первое Брайан — Брайан Кайл Могилл.
— Не врёшь? Ладно, это неважно. Важно то, что у тебя есть имя — и у Куинси должно быть.
— Я не помню, чтобы в сериале кто-то его упоминал.
— О нет, упоминали. Каждый раз, как кто-то называл его «Куинс» — это не сокращение его фамилии. Это сокращение его имени.
— Ты хочешь сказать, что его звали Куинси Куинси? Что это за имя такое?
— Совершенно нормальное имя.
— Ты всё это придумал.
— Нет. Нет, я могу это доказать. В последнем эпизоде Куинси женится. Ты же знаешь, что священник говорит во время брачной церемонии? «Согласен ли ты, Куинси, взять в жёны…» Он не мог бы так сказать, если бы это не было его именем, а не фамилией.
— Да, но разве кто имеет одинаковые имя и фамилию?
— Ты не думаешь, Кайл. В величайшем телесериале всех времён у одного из главных героев одинаковые имя и фамилия.
— Спок Спок? — растерянно предположил Кайл.
— Нет, нет, нет. «Я люблю Люси».
— Фамилия Люси Рикардо. — И тут Кайл встрепенулся. — А до замужества она была Макджилликадди. — Он сложил руки на груди, довольный собой.
— А что насчёт её мужа?
— Кого? Рикки?
— Рикки Рикардо.
— Но это ведь не…
— Да, да, да, оно самое. Не может его настоящее имя быть Рикки. Он кубинец; его имя должно быть Рикардо: Рикардо Рикардо.
— Да ну! Тогда наверняка «Рикки» — это прозвище, образованное от фамилии — это как если Джона Мак-Тэвиша зовут просто «Мак».
— Нет, это его имя. Вспомни, хотя они и спали порознь, Люси и Рикки всё-таки сумели завести ребёнка. Они дали ему имя в честь отца — они называли его «Маленький Рикки». Так вот, никто не называет ребёнка «Маленький Мак». Отец был Рикардо Рикардо, а сын, получается, Рикардо Рикардо младший.
Кайл покачал головой.
— Какой же ерундой ты забиваешь себе голову, Стоун.
Стоун помрачнел.
— Думать о ерунде необходимо, Кайл. Если мозг не занят, то в него проникает всякое дерьмо.
Кайл несколько секунд молчал.
— Да уж, — сказал он, наконец, и жестом попросил официанта принести ещё пива.
Прошло ещё сколько-то времени; было выпито ещё сколько-то алкоголя.
— Думаешь, это странно? — говорил Кайл. — Хочешь услышать про реально странное? Я жил в одном доме с тремя женщинами — женой и двумя дочерьми. И знаешь, все три в конце концов оказались синхронизованы. Говорю тебе, Стоун, это сущее мучение. Неделю в месяц я словно ходил по яичной скорлупе.
Стоун рассмеялся.
— Да, нелегко тебе пришлось.
— И это очень странно. В смысле, как это происходит? Это словно… я не знаю… словно они как-то общаются, на более высоком уровне, каким-то неощутимым для нас способом.
— Должно быть, феромоны, — сказал Стоун, напуская на себя умный вид.
— Это жуть какая-то, как бы оно ни происходило. Как что-то прямиком из «Стартрека».
— «Стартрек», — с отвращением повторил Стоун. Он допивал уже четвёртую кружку пива. — Не говори мне про «Стартрек»!
— Это получше какого-то «Куинси», — сказал Кайл.
— Понятное дело, но он же непоследовательный. Вот если бы все сценаристы были женщинами и жили бы вместе, может быть, и в сериале всё бы оказалось синхронизировано.
— О чём ты говоришь? У меня масса сопутствующих материалов — модели, чертежи, технические описания; в студенчестве я был завзятым треккером. И я никогда не видел, чтобы там пытались исправить какие-то несогласованности.
— Да, но они постоянно игнорируют детали.
— Например?
— Давай посмотрим. Какая у тебя любимая инкарнация «Стартрека»?
— Не знаю. Полнометражка «Месть Хана», наверное.
— Хороший выбор. Кстати, это настоящая грудь Рикардо Монтальбана[13].
— Да ну! — сказал Кайл.
— Честное слово. Впечатляюще для человека его возраста, да? Так вот, оставим в стороне очевидные вещи — вроде того, что Хан узнаёт Чехова, хотя в сериале Чехов появляется позже Хана. Нет, давай наделаем дырок в твоих хвалёных технических описаниях. На верхней и нижней поверхности дискообразной секции «Энтерпрайза» в этом фильме есть маленькие жёлтые пятна у самого края. Согласно чертежам это двигатели ориентации. Так вот, ближе к концу фильма Шетнер приказывает кораблю опуститься на «зи минус десять тысяч метров» — Боже, как я ненавижу, когда приличный канадский мальчик говорит «зи» вместо «зет». Так или иначе, корабль выполняет команду — но двигатели ориентации при этом не включаются.
— О, я уверен, что такой ошибки они сделать не могли, — сказал Кайл. — Они были очень внимательны.
— Проверь сам. У тебя есть чип?
— Да, моя дочь, Мэри, подарила мне несколько лет назад на Рождество коробочное издание всех оригинальных стартрековских фильмов.
— Ну, тогда давай, проверь. Сам увидишь.
На следующий день — 10-го августа 2017 года, во вторник — Кайл позвонил Хизер и попросил разрешения прийти вечером домой.
Когда он приехал, Хизер открыла ему дверь. Он прошёл прямиком в гостиную и принялся рыться на книжных полках.
— Что ты там такое ищешь? — спросила Хизер.
— Коробку со «Стартреком-2».
— Это тот, что про китов?
— Нет, тот четвёртый. Второй про Хана.
— Ах, да. — Хизер подняла кулак к лицу, словно сжимая в ней коммуникатор, и выкрикнула, имитируя голос Уильяма Шетнера: — Ханннннн! — Потом протянула руку. — Он на той полке, вон там.
Кайл рысью кинулся через комнату и нашёл DVC, который искал.
— Не возражаешь? — спросил он, указывая на висящий на стене телевизор. Хизер покачала головой, и он вставил чип в плейер, а затем уселся на стоящий перед телевизором диван. Он нашёл дистанционку и вдавил кнопку ускоренного воспроизведения.
— Что ты ищешь? — спросила Хизер.
— Один мой знакомый из антропологии сказал, что в фильме есть ошибка: в эпизоде, где должны включиться двигатели ориентации, они не включаются.
Хизер снисходительно улыбнулась.
— Что-то я не пойму. Ты проглотил идею о «Волне Творения»[14], которая может за несколько часов превратить безжизненную каменную глыбу в полностью сформированную экосистему, но тебя волнует, включались ли двигатели ориентации?
— Т-с-с, — сказал Кайл. — Мы почти на месте.