И его желание исполнилось.
Он увидел, словно заглянув в незанавешенное окно, неуютную маленькую гостиную, тускло освещенную одной небольшой лампой. Дженни все в том же простом коричневом платье стояла возле дивана конского волоса, на котором, завернувшись в грязное розовое одеяло и еле превозмогая дремоту, зевала актриса со вздернутым носиком и каштановыми локонами, накрученными на папильотки. Было очень поздно, но Дженни все еще повторяла монологи Виолы, к явному неудовольствию другой актрисы. Чиверел слышал все, что они говорили, но голоса их звучали слабо и доносились откуда-то издалека.
Я понял вас: вы чересчур надменны… [7]
Дженни произнесла это, чуть ли не стиснув зубы. Она устала, устала куда больше, чем та, другая; но она не позволяла себе в этом признаться. Ее глаза были расширены и блестели, а щеки ввалились. Она упрямо продолжала:
Но будь вы даже ведьмой, вы красивы.
Мой господин вас любит. Как он любит!
Будь вы красивей всех красавиц мира,
Такой любви не наградить нельзя. [8]
Другая, проглотив зевок, подала реплику:
А как меня он любит? Беспредельно.
Напоминают гром его стенанья… [9]
И Дженни остановилась.
— Нет, неправильно. — Она явно была недовольна тем, как она произнесла эти слова.
— По-моему, звучит как должно, милая, — сказала другая с полнейшим равнодушием.
— Нет, неправильно. Теперь я вспомнила:
… Беспредельно.
Напоминают гром его стенанья,
Вздох опаляет пламенем, а слезы
Подобны плодоносному дождю. [10]
Она ждала, но ответной реплики не последовало.
— Ну же! — воскликнула она нетерпеливо. — Сара, пожалуйста!
— Ты знаешь, который теперь час? — спросила Сара. — Скоро два.
— Ну и что из того? — нетерпеливо ответила Дженни, но тут же добавила:
— Нет, нет, прости, Сара, милая. Я знаю, что ты устала. Но я должна повторить это еще раз. Ну, пожалуйста…
— «Он знает, что его я не люблю», — и так далее и так далее, — «и это он понять давно бы должен». [11] — И Сара зевнула.
Люби я вас, как любит мой властитель,
С таким несокрушимым постоянством,
Мне был бы непонятен ваш отказ,
И в нем я не нашел бы смысла. [12]
Дженни не просто читала стихи — теперь она оживала с каждым словом.
Да?
А что б вы сделали? [13]-
подала реплику Сара.
Дженни продолжала:
У вашей двери
Шалаш я сплел бы, чтобы из него
Взывать к возлюбленной… [14]
Она замолчала и нахмурилась.
— Нет, не совсем так, родная моя, — сказал вдруг Чиверел, словно на репетиции. И вслед за этим совершилось еще одно маленькое чудо, как будто на короткий миг Дженни почувствовала его присутствие.
— Нет, неправильно, — сказала она и прочла весь монолог именно так, как Чиверелу хотелось услышать:
У вашей двери
Шалаш я сплел бы, чтобы из него
Взывать к возлюбленной, слагал бы песни
О верной и отвергнутой любви
И распевал бы их в глухую полночь,
Кричал бы ваше имя, чтобы эхо
«Оливия!» холмам передавало:
Вы не нашли бы на земле покоя,
Пока не сжалились бы. [15]
— Это надо мной пора бы сжалиться, — сварливо сказала Сара. — Продержала меня до такого часа! Да и что ты так тревожишься?
— Потому что я должна, я должна. Времени так мало.
Пока она говорила это, комнатка уже отдалилась от него и совсем потускнела, а голоса стихли до еле слышного шепота.
— Видно, вы с Джулианом все миловались, а не репетировали, — сказала Сара.
— Сара! — задохнулась Дженни.
— Да все про вас знают. Стены выболтали.
— Нет, Сара, не надо… пожалуйста, помолчи.