– Он ушел, — пытаясь унять кровь из носа, прохлюпал портье.
– Куда?! — рявкнул я.
– Не знаю, — прохныкал битый. И видя, как моя рука потянулась к его носу, добавил: — В офис, к Грише.
– На бульваре? — вспомнил я место, где парковался лимузин в городе.
– Да, — уже совсем пав духом, ответил портье.
– Спасибо за помощь, — поблагодарил я, уже стоя в дверях.
Садясь в машину, я заметил, как портье судорожно тычет пальцами в мобильник.
До гришиного офиса десять минут драйва. Особенно по пустынным, уже почти ночным улицам. Надо не забыть купить новые чехлы в машину. Кровь совсем испортила сиденья. Сильно они меня тогда порезали.
У офиса тускло горела лампочка, освещавшая дорогого дерева дверь. Она заперта, как и ожидалось. Ждут меня тут, ой ждут. Громко стучу. Дверь неожиданно распахивается. Ощущение, что тот, который стоял за дверью, только и ждал моего прихода. Раструб милицейского калаша уткнулся мне прямо в лицо.
– Руки! — рявкнул охранник. За ним маячили ещё двое. Да, шутить они не собирались. Обшарив меня с ног до головы, предварительно поставив руками на стенку, ноги врозь, резко скомандовал:
– За мной!
Ввели в кабинет. Там за столом гордо восседал Гриша и тот, которого я искал в гостинице. Охрана стала в линию за моей спиной. Это и была их ошибка. Но они ещё не знали о ней.
– Так что ты должен моему приятелю? — вальяжно вопросил Гриша.
– Да вот, в церкви он потерял трешку, я и хотел ему вернуть. Обидно. Хватится человек трешки, а её нету.
– Шутник. А мы шутников не любим. И сами шутить тоже не любим. Ты чей? — Гриша действительно шутить не собирался.
– Я ничей, мне просто нужен телефон одной женщины, она с тобой в церкви была, — я почему-то не смог нормально сформулировать вопрос. Меня отвлекал монитор, на который были выведены камеры внешнего наблюдения. Судя по ним, вся охрана состояла из троих битюгов. Правда, увешанных побрякушками по самые уши. У того, что тыкал мне в спину калашом, слева ещё была кобура с бульдогом.
– Ничего не понимаю. То ты трешку стырил, то телефон бабы нужен. Ты че, с моей бабой познакомиться решил? — несмотря на обещания, Гриша явно хотел поблистать остроумием.
– Да нет, она пожилая, у нее ещё шрам над бровью, — нес я чушь.
– Ты меня утомил. Короче — кто послал? Какой шрам? — Гриша начинал беситься от непонимания.
– Вот такой шрам, над правой бровью, — я поднял руку показать шрам над бровью.
Рука, показавшая шрам, не стала возвращаться в исходное положение «почти по швам». Время остановилось и размазалось. Чуть качнувшись влево, я ушел от ствола автомата. Рука, опускаясь, зажала подмышкой ствол, пропустив его в направлении Гриши. Левой рукой тем временем я выхватил из кобуры охранника бульдог. И при этом резко сдал назад. В реальности это все произошло в доли секунды. Бульдог плюнул в руку левого охранника, сжимавшую оружие. Все ещё прочно держа автомат того, кто стоял сзади, я резко развернулся влево. Запоздалая очередь третьего охранника прошила спину его коллеги. Продолжая кружение и держа уже сползающий труп, как щит, я сделал полуоборот и вышиб мозги последнему охраннику. Я не собирался стрелять на убой. Вон, левый, тихо лежит в шоке.
Приятель Гриши решил погеройствовать. Он судорожно тянул из-под пиджака что-то со стволом. Его я просто огрел по макушке автоматом. Гриша, надо отдать ему должное, смотрел на все это, не шевелясь.
– Это ты моих, в Заспе? — уже без ерничанья спросил он.
– Они первые полезли.
– Что тебе надо, на самом деле? — уже совсем ни на что не надеясь, спросил Гриша.
– Я же тебе сказал! В церкви вашей, где вы собираетесь, я с женщиной познакомился. У неё дочь Сима и сын Максим. Макс. Он ещё прикоцаный слегка. Мне их найти надо!
– Тебе тетя Лиля нужна была? И ты за этим народу десяток положил? — искренне удивился Гриша. — Спросил бы по-людски, я тебе бы и сказал.
– Я и пытался спросить! Только такие, как ты, нормально не разговаривают!
Он молча взял со стола листок бумаги и, порывшись в блокноте, что-то начеркал.
– На. Это её домашний. Там и адрес. И шрама у нее нет никакого. И сын уже давно не прикоцаный. Только не думай, что тебе все это даром пройдет, — казалось, он опять пытался командовать.
– Конечно, нет шрама. Ты тоже, ничего себе не думай.
Я тихо ушел из офиса, не забыв полазить по подсобкам и забрать кассеты с мониторов внешнего наблюдения.
Да… наркозы, таблетки, удар по башке… Такое до добра не доведет… И пить надо бросать. Прямо бондиада во сне. Ещё начну лунатизмом страдать. Может действительно, к врачу пойти? Только к какому? Нервопатологу. Или невропатологу? Никак не запомню, как правильно. И что скажу? Снятся сны, все хуже и хуже? А вот спина не болит. Уже легче. Хорошо заштопали. Легко поднявшись, прошелся по квартире. Интересно, что там у меня на спине? Набравшись храбрости, размотал бинт с бурыми пятнами. В зеркало была видна измазанная йодом спина. Со швом. Почти зажившим. Как там было у Незнайки? «Начинались чудеса». Видать таблетки от аллергии не только сны усиливают.
Пошатавшись по квартире, не зная с чего начать праздный день, решил поубирать. Иногда надо. Только уборка не состоялась. На журнальном столике лежал клочок бумажки. Там было написано незнакомым почерком: «тетя Лиля. Телефон:…, адрес:…».
Тупо глядя на бумажку, я бессильно опустился в кресло.
Глава 6
– Следующий! — это касалось меня.
Орал смуглый пацан с погонами рядового, но не стриженный наголо, значит не нашего призыва, уже стреляный. Видом он похож был на воробья. Ну и ростом, соответственно. Я, уже приодетый в новые сатиновые трусы и новую майку, сделал шаг к столу.
– Размер? — гаркнул солдат.
– Ну, я вообще 48-й ношу, рост 6-й, — начал было я.
– Как отвечаешь? — с угрозой в голосе проревел служивый. — Ты на гражданке хоть лопухом прикрывайся.
Потом этот пацан пошел вглубь каптерки и долго рылся. Удивительно, как можно было подобрать такую несуразную своими размерами амуницию. Шинель была примерно в два раза шире меня и с пластиковыми пуговицами. Это подразумевало последующее перешивание на металлические. В свободное от занятий время. То есть после отбоя. Пилотка почему-то очень длинная. И хэбэ не такое, как у всех, а быстро приходящее в негодность, цвета серой глины, импрегнированное. Чем я так полюбился этому солдату?
Уже потом я узнал, что призыва он нашего, и ему разрешили не брить репу, неизвестно почему. И кроме того, он мастер спорта по боксу и выпускник физкультурного института. Всегда старался получить командование взводом на физподготовке. И всегда пытался меня унизить. Однажды он не выдержал и с воплями «я сейчас замочу тебя, сука» кинулся на меня. Так вышло, что не допрыгнул, поскользнулся, сильно разбил себе колено. Несмотря на то, что я его и не коснулся толком, больше не приставал. О чем это я? Стойте, что происходит?? Я уже служил в армии! И этого Ахметова я уже видел. Это было так давно! Неужели опять через все это дерьмо прокарабкиваться? Да и возраст у меня уже совсем не призывной. Значит так надо. Только смешно себя осознавать опять пацаном.
– Взвод!! Атаковать водонапорную башню по полю! В лоб! — капитан из-за свежевырытого окопа яростно подгонял залегший в снегу взвод. Я не выдержал и, не по-уставному закричал, оглядываясь на капитана:
– Все здесь ляжем! Поле простреливается же! Нам же головы не поднять!
– Под трибунал пойдешь, ефрейтор! Если живой останешься, — громко прошипел капитан. — Вперед! За родину!
Все начали вяло подниматься, чем вызвали захлебывающуюся в восторге очередь шестиствольного пулемета. Говорят, один мотор у него на киловатт. Шестеро упали в снег уже беспомощные. Ну и хрен с вами, командирами! Пойду под трибунал! Мертвый никуда уже не пойдет.
– Капитан, не дури! На хрен тебе наша смерть? — я уже не задумывался о субординации.
Капитан вытащил пистолет и заорал, бледнея лицом ещё сильнее:
– Я тебя, трус, без трибунала сейчас!
Я встал и пошел к окопу. Почему-то пулемет оставался спокоен. Конечно, в спину ему стрелять неинтересно. Или им. Спрыгнул в промороженную траншею.
– Товарищ капитан! — обратился я по уставу, — разрешите обратиться!
– Не разрешаю! Вперед, кровью смоешь трусость! Или здесь ляжешь, предатель!
– Да дурак ты, капитан, дураком был, дураком и умрешь. Только всех ребят положить тебе не удастся.
Ударом приклада в лоб я надолго лишил капитана желания спорить и посылать на пулеметы солдат. Так, наверное, всегда бывает, когда часть, вечно бывшая местом отсидки проштрафившихся детей армейских шишек, вдруг попадает в котел.
Убедившись, что капитан пребывает в блаженном небытии, я прополз до левой оконечности окопа, потом неприметно пробрался в начинающийся прямо у среза окопа кустарник. Кустарник переходил в ельник, огибающий и поле и треклятую башню.