Внизу под крючковатыми облаками повитая дымкой густая зелень леса, загибаясь на обоих концах, переходила в зеленоватое небо и таяла в свете солнечных рассеивателей. На переднем плане метались с протестующими криками красно-черные птицы, а в шестидесяти градусах против вращения за туманом пряталась смертельная рана, нанесенная синку снарядом с рифтерского корвета.
В кают-компании рифтерского эсминца «Шиавона» стояла полная тишина. Офицеры и компаньоны Лохиэль следили за развитием трагедии на экране. Лохиэль посмотрела на них, и отчаяние, не утихавшее с момента получения известия от Хрима, охватило ее с новой силой. На некоторых лицах читался шок, но их было не так уж много. А келли, имевшие три голоса, и вовсе не поддавались разгадке.
Голос комментатора прервал ее мысли:
— Эти рифтеры под командой известного головореза Хрима Беспощадного целили точно. Их снаряд пробил в синке 150-метровую дыру, которую в обычных условиях можно было бы залатать, прежде чем парциальное давление кислорода снизилось до летального уровня. Но снаряд повредил также и критическую группу клапанов в гидростабилизаторах, открыв главный сток из озера и лишив возможности восстановить динамическую стабильность.
В кадре появился сам комментатор — его лицо застыло от ужаса, и он плохо владел своими эмоциями.
— Несмотря на то что население синка, в соответствии с ортодоксальными тельхардийскими верованиями семьи Озман, было небольшим, власти не смогли эвакуировать всех жителей до начала хаотического вращения, когда центральная ось устремилась к более стабильной поперечной ориентации.
Кадр снова сменился, и все зрители затаили дыхание: то, что показывал экран, утратило всякое сходство с интерьером космического поселения. Клочья воды, земли, органической материи хаотически крутились в тусклом свете рассеивателей.
Синк вышел из-под контроля.
— Леди Витесса Озман отказалась эвакуироваться, отдав свое место на семейной яхте ребенку из поселка при резиденции. Из жителей онейла остались в живых меньше четырех тысяч человек.
Конец не заставил себя ждать. Яркая дымка затянула экран: синк, растянувшийся сверх всякой меры, лопнул, и его атмосфера улетела в космос. Имиджер показал святящееся кольцо уцелевших поселений Малахронта и обломки бывшего синка Озманов: они медленно вытягивались в космический риф, не скрывающий драконовских очертаний рифтерского эсминца, нанесшего роковой удар.
На экране появилась группа комментаторов. Когда они начали обсуждать то, что только что видели, Лохиэль убрала звук и повернулась лицом к собравшимся.
Все сидели не шевелясь.
Молчание нарушил первый помощник Лохиэль Байрут.
Гнев и недоверие приглушили его звучный тенор:
— И мы повинуемся приказам этого человека.
В этих словах почти не было вопроса.
— Чартерли был жадным ублюдком, — сказал орудийщик Люз-Кремонт, — но он имел стиль и знал, где следует остановиться. Не то что Хрим.
Лохиэль ощутила проблеск надежды. Люз-Кремонт всегда был смутьяном, но теперь, похоже, готов ее поддержать. При Чартерли все было немного проще. Но он отдал концы две недели назад, во время свирепой стычки в системе Долорозы, где панархисты, несмотря на потерю своего, крейсера, здорово потрепали его эскадру. Остатки, включая «Шиавону», передали Хриму с указанием ремонтироваться здесь, в системе Малахронта.
Должарианский диктат и так доставлял им немало хлопот — но теперь, со смертью их синдика и гибелью эскадры, настроения команды стали еще более шаткими.
— Даже шиидриты не стреляли по Высоким Жилищам, — подала голос Мессина.
Лохиэль посмотрела на нее — навигатор боролась с дурнотой. Ничего удивительного — она выросла в космическом поселении, как и Люз-Кремонт.