И вот наконец вдали замелькали два силуэта. Отец и сын приближались, не глядя в ее сторону.
Кьяра взволнованно шагнула им навстречу.
– Филиппо, прости меня! Прости! – выдохнула она.
– Не подходи ко мне, врунья. – Филиппо смотрел на нее с ненавистью. – Я с самого начала понял, какая ты. Тебе нужны были только папины деньги!
– Мне плевать на деньги! Мне нужен ты! Я всегда любила тебя!
– Если бы любила, ты бы меня не бросила.
– У меня не было выбора! Я не могла…
– Ты слышала, что тебе сказали, – перебил ее Никколо. – Оставь ребенка в покое.
Кьяра в отчаянии заломила руки, глядя вслед сыну.
– Где ты его нашел? – спросила она у Никколо.
– В стойле у Султана, – коротко ответил он. – Счастье, что мальчик никуда не ускакал на нем. В таком состоянии… мало ли что могло случиться. А ты не подходи больше к Филиппо. Ты отказалась от него еще девять лет назад.
– Я не отказалась. Его у меня отобрали. Мне было шестнадцать лет. Что я могла поделать?
– Существуют общества для одиноких матерей.
– Легко говорить взрослому мужчине… Разве я знала что-нибудь об этом? И потом, если бы я обратилась туда, у Филиппо не было бы ничего из того, что есть сейчас. Я никогда не смогла бы дать ему то, что дали вы с Лаурой.
– Это так важно для тебя? – Он смерил ее презрительным взглядом. – Все эти вещи…
– Нет, мне не нужны твои деньги, Никколо. Я вышла замуж за тебя, потому что влюбилась. Потому что никого не любила так, как тебя!
– Даже отца Филиппо? – ехидно спросил он.
– Его тем более.
– Неужели он был настолько плох?
– Он был обычным подростком. Мы познакомились в кафе. Меня в первый раз в жизни угостили вином.
– Значит, он получил удовольствие, а ты забеременела? – Никколо помолчал. – А где он сейчас?
– Не знаю. Когда про мою беременность стало известно, он ни в чем не признался. Испугался, наверное, что мой брат убьет его. И позже он никогда не интересовался ни мной, ни ребенком.
– Нам надо идти в дом, – сказал Никколо. – Тереза ждет нас с обедом.
Кьяра послушно шла за Никколо. Она догадывалась, что с ним будет сложно говорить, но не думала, что настолько сложно. Но она не собиралась сдаваться – отступать все равно было некуда. Она должна, должна убедить их в своей бескорыстной любви.
– Обед давно готов! – сердито сказала Тереза, выходя им навстречу. – Рыба пересохнет!
– Ничего, не пересохнет, – ответил Никколо. – Обедать будем только мы вдвоем. – Филиппо плохо себя чувствует.
– Бедняжка, – тут же смягчилась Тереза. – Может, отнести ему что-нибудь наверх?
– Не надо. Пусть лучше заснет.
– Я не очень… – Кьяра уже хотела отказаться от обеда, но не договорила, поймав его ледяной взгляд.
– Мы сейчас придем, – сказал Никколо Терезе.
– Если уж ты останешься здесь, – сказал он Кьяре тихо, – то веди себя так, как будто ничего не случилось. Ни к чему посвящать в наши проблемы всю округу.
– Мы вряд ли сможем скрыть то, что у нас проблемы, если вы с Филиппо будете шарахаться от меня как от прокаженной, – возразила она. – Тереза не настолько глупа. Она уже подозревает что-то.
– Она может подозревать все, что ей угодно, – отрезал он.
Обед стал для Кьяры пыткой. Как только Тереза входила в столовую, Никколо с Кьярой начинали говорить о чем-то, но она не помнила ни слова из разговора. Пища во рту имела привкус песка. Она с болью смотрела на сильные руки Никколо, на длинные пальцы, которые прикасались к ней с такой нежностью. Его мягкие теплые губы были сжаты в узкую полоску, глаза смотрели сквозь нее.
– Мы должны поговорить, – не выдержала Кьяра, когда Тереза в последний раз вошла и вышла, унося блюдо с десертом. – Выслушай меня, Никколо. Я люблю тебя! И никакие твои слова или действия не изменят этого.