Рискуя потерять выгодного клиента, он все же принял ее на работу, за что она до сих пор ему крайне признательна.
Очень быстро она продвинулась до его помощника, и не только благодаря своим административным способностям. От Джорджа она узнала многое о людях и об искусстве. Он помог ей найти собственный стиль в одежде, научил, как пользоваться косметикой, чтобы подчеркнуть тонкий овал лица, большие темные глаза с длинными ресницами, полные губы. Он развил ее глубинные инстинкты в отношении искусства, но также, понемногу освобождая от иллюзий, приучил ее доверять этим инстинктам не больше, чем мужчинам.
Очень скоро после свадьбы она поняла, что ее муж начисто лишен способности к такому человечному чувству, как любовь. Больше всего на любовь походила та страсть, с которой он собирал предметы искусства и викторианские ювелирные украшения. Это было собственностью Джорджа и тем, чем мечтали владеть другие. А Челис была только частью его коллекции.
Около полудня ее снова потянуло в сон. Казалось, чего проще — ступай домой и спи. Но вместо этого Челис заставила себя отвязать старый, потрепанный ялик, который помнила еще с детства. Теперь на нем виднелись лишь остатки облупившейся белой краски, однако, когда она уселась на носу и заработала веслом, он стремительно заскользил по озерной глади. Удивленная и радостная улыбка появилась на ее лице, когда она поняла, что
не разучилась еще управлять лодкой. Прежние умения возвращались к ней постепенно, как будто она долго-долго спала.
— Красавица Белоснежка, — пробормотала она, разворачиваясь к берегу кормой и яростно работая веслами. — Не хватало мне еще одного прекрасного принца!
На этом месте росла когда-то азимина , а колючую проволоку забора оплетали лозы страстоцвета. Она заколебалась, стоит ли путаться в зарослях ежевики, шиповника, жимолости и сотен молодых платанов, и в этот момент ее окликнули с противоположного берега:
— Эй! Челис! Ты на той стороне? Это был Бенджамин. Только теперь она поняла, что именно он, его образ, не выходил у нее из головы целое утро. Неудивительно, если рассудить трезво: ведь она за эти дни никого больше не видела.
— Я здесь, у дамбы. А что?
— Где ваше южное гостеприимство, мисс Кеньон? Почему бы вам не заехать за мной?
— Ты сам можешь обойти вокруг, — заупрямилась она.
— И в полной мере насладиться клещами, змеями и песчаными блохами? Ладно, раз уж на тебя такая лень напала, я доплыву, но предупреждаю: на это я не рассчитывал. — Он взялся за пряжку ремня, блестевшую на его твердом плоском животе, и Челис от смеха едва не опрокинула ялик.
— Хорошо, хорошо, только штаны не снимай!
Она принялась грести, тщетно пытаясь не смотреть на берег, где высилась рослая фигура в джинсах и выгоревшей рубашке. Когда две трети пути остались позади, он снова заговорил:
— Ты знаешь, что передом обычно считается нос лодки? Кто тебя научил так грести?
Когда маленькая деревянная лодка приблизилась, он ухватил ее за транец, выровнял и ловко перевалился за борт, одновременно оттолкнув лодку от берега.
— Дедушка, — ответила на его вопрос Челис. Умело разворачиваясь широкими движениями весла, она старалась под маской холодного безразличия спрятать свою радость от того, что он рядом.
— А ездить верхом тебя старик случайно не учил?
Маска дрогнула, потом треснула и наконец бесследно улетучилась, а сама Челис, поначалу только хихикнув, в конце концов все же расхохоталась. Бенджамин, откинувшись назад, упершись локтями в транец и протянув к ней длинные ноги, тоже не смог удержаться от смеха. Внезапно очнувшись, Челис поняла, куда был направлен ее взгляд.