Тизенгаузен снова сделал небольшую паузу и продолжил:
– Даже в наши дни первоначальное значение кольца не забыто. Это доказывает кольцо римского папы с изображением рыбака, которое является символом его апостольской власти, а также аметистовые кольца кардиналов и епископов. Даже хорошо известные всем обручальные кольца являются не столько украшениями, сколько символом принадлежности супругов друг другу. В Средние века на этих кольцах обязательно писали «Что Бог соединил, то человек да не разделит».
Тизенгаузен вскочил, вышел из-за стола и подошел к стене, где висели гравюры и репродукции картин. Остановившись перед ними, он продолжил:
– Вы видите, что у людей на этих картинах кольца надеты на разные пальцы. Их значение определяется не только видом самого кольца, но и тем, на какой палец оно надето. Так, вы, конечно, знаете, что обручальные кольца носят на безымянном пальце, у православных – на правой руке, у католиков – на левой. Те же кольца власти, о которых я вам говорил, носили в основном на указательном пальце, чаще на правой руке. Именно так носили свои кольца Юлий Цезарь и Иван Грозный, кардинал Ришелье и король Англии Генрих Восьмой. Вы видите на этой репродукции, что этот король, выдающийся правитель и реформатор, известный также большим количеством жен, носил кольца на указательных пальцах обеих рук, чтобы подчеркнуть свою безграничную власть…
Он перешел к другой стене и продолжил:
– Кроме того, о чем я говорил, важен и камень в перстне. С глубокой древности драгоценные камни были окружены атмосферой тайны, суеверия и страха. По средневековым представлениям, драгоценные камни, так же, как звезды, были тесно связаны с жизнью и судьбой человека. Различные камни оберегали своего владельца от болезней и несчастий, от предательства и бедности. Так, сапфир защищает человека от клеветы и злословия, жемчуг – от воров и мошенников, гранат – от происков врагов, топаз – от болезней, бирюза и изумруд помогают в любви. Особенно сильно действие камней проявляется в сочетании с кольцом, древним символом власти и магической силы. Достаточно вспомнить знаменитое кольцо царя Соломона, которое давало своему владельцу власть над природой и знание языка животных… Здесь, на этом портрете, вы видите перстень с аметистом. Аметист издавна считался одним из самых действенных амулетов, он мог защитить своего владельца от яда и колдовства…
Старыгин чувствовал, что его собеседник не успокоится, пока не прочитает целую лекцию о кольцах и прочих украшениях. У него же было очень мало свободного времени, и не хотелось тратить его на посторонние предметы. Картина неизвестного немецкого живописца призывала его к себе.
– Простите, Карл Антонович, – прервал он Тизенгаузена. – Нельзя ли вернуться ближе к моему вопросу? Что вы можете сказать конкретно об этом перстне?
Тизенгаузен разочарованно замолчал, потер руки, вернулся к столу и снова взглянул на кольцо, которое принес ему Старыгин.
– Интересное, очень интересное кольцо… – проговорил он после продолжительного раздумья. – Необычный материал… это не золото и не серебро, а какой-то сплав. Очень, очень интересно… неужели это то, о чем я думаю?
Он снова вооружился ювелирной лупой и пристально вгляделся в кольцо. Старыгин застыл в ожидании.
Карл Антонович принялся насвистывать мелодию из оперетты «Сильва», что являлось у него признаком волнения. Снова взглянув на Старыгина, он воскликнул:
– Удивительная вещь! Такая тонкая работа встречается в ювелирных изделиях не ранее семнадцатого века, но это кольцо кажется мне гораздо более древним. И этот сплав… мне не приходилось видеть ничего подобного, но это похоже на то, как описывают в специальной литературе коринфскую бронзу.
– Бронзу? – несколько разочарованно протянул Старыгин. – Значит, это не драгоценный металл…
– Не драгоценный?! – перебил его Тизенгаузен. – Вы удивляете меня, Дмитрий Алексеевич! Коринфская бронза – это особый, удивительно редкий сплав, известный в Древней Греции. Говорят, что он возник, когда во время страшного пожара в коринфском храме Зевса Громовержца расплавились многочисленные золотые и серебряные статуи и сосуды, а также медные изделия. Из всех этих металлов и образовался этот удивительный сплав, необыкновенно ценившийся в древнем мире и считавшийся дороже всех известных металлов. Во всяком случае, секрет изготовления коринфской бронзы был давно и безнадежно утерян, а немногочисленные изделия из него ценились в древности гораздо выше золота…
– Неужели этот перстень изготовлен из такого редкого сплава?
– Во всяком случае, у меня есть такое подозрение… Не могли бы вы оставить мне перстень до завтрашнего дня? Я попробовал бы проверить это предположение…
– До завтрашнего? Да, пожалуй, можно, – согласился Старыгин. – Завтра я зайду за ним.
– За сохранность перстня можете не волноваться, – заверил его Карл Антонович. – Закончив проверку, я уберу его в сейф. Вы же знаете, как у нас с этим строго…
Ирод Антипа, тетрарх Галилеи, повелитель Переи, проснулся весь в поту от какого-то дурного предчувствия.
Рядом с ним на просторном ложе из ливанского дерева и слоновой кости спала, свернувшись клубком, юная наложница из Сирии, почти девочка. Во дворце, казалось бы, царила тишина, но Ирод чувствовал, что что-то происходит.
Вот за стеной послышались торопливые шаги, затем – приглушенный шепот.
Золоченый полог приподнялся, и в опочивальню проскользнула едва заметная женская тень.
– Кто здесь? – Тетрарх вскочил с ложа, схватил короткий меч, который на всякий случай лежал у изголовья, занес его для удара и выкрикнул не то испуганно, не то гневно: – Стража!
– Не зови стражу, повелитель! Это я, мой добрый господин! – прошептала, низко склонившись, женщина, и Ирод узнал шепот и согбенную фигуру… Это была Симла, старая служанка, которая когда-то, давным-давно, была кормилицей Ирода и которой он из милости позволил жить при дворце.
– Что тебе, старая? – спросил тетрарх, не скрывая раздражения. – Для чего ты нарушила мой покой?
– Я пришла, чтобы предупредить тебя, мой господин! – шептала старуха, склоняясь еще ниже. – Во дворец прибыли римские солдаты… у них приказ…
– Какой приказ? – он продолжал хорохориться, но по спине уже побежали мурашки. Если Тиберий поверил наветам Агриппы… или его оклеветала Иродиада, эта холеная стерва…
– Не знаю, повелитель, но только госпожа послала меня предупредить тебя…
– Госпожа?! – резко, зло выкрикнул Ирод. – Да это она сама натравила на меня римлян!..
– Нет, повелитель! – Старуха отступила к выходу. – Госпожа просила передать, что последует за тобой в ссылку!
– Черт бы ее побрал! – рявкнул тетрарх. – Да она меня ненавидит…
Но старухи уже и след простыл, как будто ее ночное появление ему привиделось.
– В ссылку? – пробормотал Ирод неуверенно. – Это полбеды… лучше ссылка, чем казнь… из ссылки возвращаются… но мы еще посмотрим, кто отправится в ссылку… Ведь у меня есть мои кольца, в которых заключена власть больше императорской…
Он опустился на колени, запустил руку под кровать, вытащил оттуда заветную шкатулку.
– Мы еще посмотрим, чья возьмет! Мы еще поборемся! – бормотал Ирод, пытаясь откинуть крышку ларца. Крышка никак не поддавалась, несмотря на все его усилия… прежнему их хранителю, слепому старцу, достаточно было прикоснуться к крышке руками…
– Мы еще посмотрим!.. – Ирод вспомнил, как Фануил сказал, что перед могуществом этих колец меркнет любая земная власть, даже императорская. Вот и настало время проверить силу этих колец, проверить слова Фануила. Самого Фануила он отправил в подземелье дворца, туда, где распоряжается ужасный вавилонец.
Ирод схватил свой меч, вонзил его в щель между ларцом и крышкой, надавил изо всех сил… даже так ему не удалось открыть злосчастный ларец! Он был словно заговорен!
В коридоре уже слышались приближающиеся шаги, звон оружия. Эти шаги Ирод не спутал бы ни с чем – тяжелые, неотвратимые шаги римских легионеров…
– Демоны ада! – воскликнул тетрарх и принялся рубить проклятую шкатулку мечом, вкладывая в эти удары всю свою ненависть, весь свой страх перед неизбежным. Наконец чертова крышка поддалась, от нее начали отлетать щепки. Одна из этих щепок, отскочив от удара, вонзилась в левый глаз тетрарха. Он вскрикнул, схватился за глаз. Щепку он выдернул, но глаз пронзила мучительная, острая боль.
Закрывая рукой раненый глаз, он продолжал рубить шкатулку.
Девчонка, его юная наложница, проснулась, она сидела на ложе, подтянув ноги к подбородку, и с ужасом смотрела на тетрарха – обезумевшего, окровавленного, в бешенстве кромсающего ларец.