У него никогда не возникало желания рассказать своим подружкам о своем прошлом, ни с кем из них он не хотел проводить каждую свободную минуту.
Ни к кому он не привязывался так, как к Джоселин. Она была другая. Она ничего из себя не строила, не стреляла глазками, не стремилась его окрутить. Она просто была собой, и ему казалось, что он понимает ее так же хорошо, как самого себя.
При этой мысли незнакомое доселе тепло возникло в его душе. Он глубоко вздохнул и улыбнулся. Но в следующее мгновенье улыбка исчезла с его лица, в сердце закралось опасение: никогда никому он не открывал душу и не расставался со своей независимостью. А вдруг отношения с Джоселин не сложатся? Как он перенесет ее исчезновение из его жизни? Несмотря на то, что произошло сегодня, Джоселин все еще его телохранитель, и, конечно, она не снимет с себя обязанностей, чтобы с головой отдаться возникшему между ними чувству. Она ясно дала понять, что основное правило ее работы – не сближаться с клиентами. Как часто она повторяла ему, что, кроме работы, ей в жизни ничего не нужно!
Почувствовав внезапную неуверенность и тревогу, Донован высыпал попкорн на сковородку и накрыл ее крышкой.
Джоселин вышла из ванной через несколько минут, в белом махровом халате и огромных белых носках, несколько раз завернутых у лодыжек.
На ее голове было накручено в виде чалмы влажное полотенце.
Донован застыл в восхищении.
– Как это возможно, чтобы женщина могла так потрясающе выглядеть, выходя из ванной?
Джоселин одарила его чудесной искрящейся улыбкой.
Облегчение освежающей волной прокатилось по его телу. Он боялся, что она будет чувствовать себя неловко и неуютно, будет сожалеть о случившемся, как бывало не раз. Он приготовился к тому, что она будет старательно избегать его взгляда.
– Какой ты милый. – Она приблизилась и поцеловала его в щеку.
Ему хотелось прыгать до потолка от радости.
– Что готовим?
– Попкорн.
Она приподняла крышку.
– Ты жаришь его в масле? Какая прелесть!
– Это ты прелесть, – ответил он, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
Она вышла из кухни, покачивая бедрами, и он сосредоточил все внимание на готовящемся блюде, постоянно тряся сковородку, пока сногсшибательный аромат не заполнил комнату. Когда попкорн был готов, Донован высыпал его в вазочку, а на сковороде растопил сливочное масло.
Джоселин сидела на диване в гостиной и накручивала на палец прядь мокрых волос, ожидая его. Он поставил вазочку с аппетитно выглядящим попкорном на стеклянный столик, и Джоселин, поджав под себя ноги, сказала:
– Донован, нам нужно поговорить о том, что произошло сегодня на берегу.
Он уже собирался сесть, но от этих слов остановился как вкопанный.
– Разговаривать о том, что произошло между нами, уже становится ежедневной традицией.
Она взяла его за руку.
– Я знаю, но, пожалуйста, сядь.
– Похоже, ты думала об этом, принимая душ, сказал он и сел.
Он пытался бороться со страхом, возникшим в его сердце, но это ему плохо удавалось: в этот раз на карту было поставлено слишком много. Раньше его чувства к Джоселин не были такими глубокими. Он не занимался с ней любовью, не ощущал ее тепло в своих руках и в своем сердце.
– Да, я думала и считаю, что нам необходимо установить некоторые ограничения.
– Ограничения?
Его страхи не были напрасными. Сейчас она скажет, что нужно все прекратить, что она должна охранять его, что быть его любовницей не входило в ее планы.
– Не сказал бы, что я в восторге от этого слова.
– Знаю, но это необходимо в данной ситуации.
Мы не можем рисковать твоей безопасностью.
Он наклонился вперед.
– Послушай, я понимаю, ты думаешь, что потеряла контроль там, на озере, и я виноват, что подтолкнул тебя к этому. Но ведь то, что произошло, было чудесно.