Как я уже сказала, я никогда не видела его родственников.
– А у его партнера, доктора Ривза, есть ключ?
Или у других друзей, подружек?
– Никаких женщин. Доктор Найт часто вечером уходит, но здесь я не видела ни одной женщины.
Дверь спальни доктора открылась, и послышался звук приближающихся шагов. Скоро и сам доктор, в шортах и футболке, предстал перед ними. Джоселин уставилась на него. Вчера, во фраке, с бокалом вина в руке, он казался настоящим светским львом, и вдруг такая перемена. В спортивной одежде он больше походил на обычного парня.
Доктор прошел через кухню, очевидно направляясь к входной двери. Джоселин поставила чашку и последовала за ним.
– Мы ведь собирались утром подписать контракт. Куда вы направляетесь?
– Просто пробежаться перед завтраком.
Он достал из шкафа кроссовки и надел их.
– Только вместе со мной. Я телохранитель. Я здесь, чтобы охранять вас.
– Кажется, я начинаю понимать, как вы работаете. А вы не отстанете?
Она посмотрела на него взглядом, говорящим:
«Вы, должно быть, шутите».
– Нет, конечно, не отстанете. И даже в них? Он указал на ее кожаные туфли.
– Даже в них. Только не хочу рисковать и получить травму. Подождите минуту, я переоденусь.
– У вас есть кроссовки? – удивленно спросил он.
– У меня все есть. О контракте мы можем поговорить во время бега.
Когда Джоселин снова вышла к нему, на ней были черные лайкровые шорты и короткий топ.
Ноги ее были красивые, длинные и загорелые, именно такие, из-за которых мужчины совершают глупые поступки. Они покинули пентхаус и вышли в холл.
– Есть что-нибудь такое, чего вы не делаете?
– Я не люблю готовить, – быстро ответила она.
– Да? А я люблю.
– Тогда мы с вами поладим. Вы любите готовить, а я люблю съедать то, что кладут мне на тарелку.
Сказано это было формальным тоном, как и все, что она говорила ему, но Донован теперь был точно уверен, что под маской безразличия и деловитости скрывается интересная личность с чувством юмора. Ему было страшно любопытно посмотреть, как она ведет себя в кругу друзей. Он бы многое отдал, чтобы увидеть смех или хотя бы улыбку на ее лице. Пожалуй, он сделает это задачей сегодняшнего дня.
Он посмотрел на нее.
– Что-нибудь еще вы не умеете делать?
– Не умею чинить машину, – ответила она. Но очень хотела бы научиться.
– Я тоже не умею, но не сказал бы, что горю желанием научиться.
– Вы, наверное, приглашаете специалистов для такого рода работы.
Он взялся рукой за кроссовку.
– Вы так это говорите, словно считаете меня снобом.
– Я ничего такого не говорила.
– Но подразумевали своим тоном, и, кстати, уже не в первый раз.
Она молчала.
– Кажется, вы не слишком разговорчивы.
– Как я и обещала, стараюсь быть незаметной.
– Быть незаметным и быть грубым – разные вещи.
– Я вам не грубила.
– Вы не ответили на мой вопрос, а это – грубость.
Она взглянула на него.
– Я не ответила, потому что то, что вы сказали, не было вопросом. Это лишь ваше наблюдение.
Она нажала на кнопку лифта.
– Скажите, вы со всеми мужчинами разговариваете таким тоном?
– Нет, только со снобами. Шутка, – добавила она, встретив его недружелюбный взгляд.
– Значит, вы в самом деле считаете меня снобом? На этот раз вам придется отвечать, потому что это самый настоящий вопрос, на который мне не терпится получить откровенный ответ.
Медные двери подъехавшего лифта открылись. Джоселин заглянула внутрь, вошла и, только осмотрев потолок, позволила войти Доновану.
– Если я вас обидела, простите. Личность клиента не должна меня касаться.
Донован нажал на кнопку первого этажа.
– Вы не отрицаете, значит, точно считаете меня снобом.
Она слегка улыбнулась ему. И хотя это была скорее усмешка, она показалась Доновану очень милой.