Даже у Народа неправильно понять чувства всегда было гораздо легче, чем мысли, выраженные словами, и со стороны Сломанного-Зуба, никогда не пробовавшего мыслесвет двуногого, было вполне обоснованно предположить, что будет тем более сложно понять мыслесвет совершенно чуждого существа. Лазающий-Быстро не просто предполагал, а знал точно, что мыслесвет двуного был таким сильным, таким энергичным, что он просто не смог бы распознать его неправильно, однако если он не мог объяснить, откуда он это знал даже себе самому, он вряд ли мог осуждать вождей клана за то, что они не смогли понять то же самое.
И потому, что он не мог объяснить, он принял упреки так кротко, насколько смог. Пучковый стебель, который он принес домой, до некоторой степени смягчил выговор, так как оказался таким чудесным, как то обещали песни других кланов, но даже его было недостаточно, чтобы избежать одного последствия, которое он ненавидел до глубины души.
Его освободили от обязанности наблюдать за его двуногими, и Прячущийся-в-Тени, другой разведчик (к тому же внук Сломанного Зуба), получил эту задачу вместо него. Несмотря на свое сопротивление, Лазающий-Быстро понимал причину такого решения, ибо Народу стоило только увидеть, как люди рубят деревья своими жужжащими орудиями, которые вгрызались в стволы деревьев настолько больших, что могли выдержать целые кланы Народа; или как они используют машины, чтобы выдолбить глубокие норы, в которые они устанавливали свои жилища, чтобы усмотреть потенциальную опасность, которую представляли двуногие. Им не обязательно было решать убить Народ или уничтожить все угодья клана, они могли прийти к точно такому же результату совершенно случайно. Поэтому Народ решил, что избежать этой опасности можно только полностью прячась от людей. Кланы должны оставаться необнаруженными, наблюдая, но сами не попадая под наблюдение, до тех пор, пока не решат как лучше всего отреагировать на странных созданий, которые так уверенно и осведомленно переделывают мир.
К сожалению, Лазающий-Быстро стал сомневаться в мудрости такой тактики. Конечно, осторожность необходима, но все же ему казалось, что многие из Народа – такие, как Сломанный-Зуб и подобные ему среди других кланов – стали слишком много думать о возможной опасности, которую представляли двуногие, и слишком мало – о пользе, которую они могли бы принести. Может быть, даже сами того не осознавая, в глубине души они решили, что время, когда двуногие узнают о Народе, никогда не придет, ибо только таким образом Народ может оставаться в безопасности.
Хотя Лазающий-Быстро слишком уважал вождей своего клана, чтобы сказать им прямо, но надеяться на то, что двуногие никогда не обнаружат Народ, было безрассудно. С каждой сменой сезонов прибывало все больше двуногих, и их летающие штуковины и видящие на расстояние штуковины, и то, что юный двуногий использовал, чтобы засечь самого Лазающего-Быстро, были слишком хитрыми, чтобы Народ мог прятаться от них вечно. Даже не будь его встречи с двуногим, Народ обнаружили бы рано или поздно. И когда это случилось бы – или, точнее, теперь, когда это случилось – у Народа не оставалось другого выбора, кроме как решить, как они будут общаться с двуногими… при условии, конечно, что двуногие позволят Народу принять такое решение.
Все это было совершенно ясно Лазающему-Быстро и, как он подозревал, не менее ясно Поющей-Истинно, Короткому-Хвосту и Блестящему-Когтю, старшему охотнику клана. Но Сломанный-Зуб, Прядильщица-Песен и Копатель, следивший за растениями клана, отвергали это заключение. Они знали, каким необъятным был мир, как много в нем потайных мест, и считали, что смогут скрываться от двуногих всегда, даже сейчас, когда двуногие уже узнали о существовании Народа.