Мы сжигали их города и деревни, травили их вирусами, в клочья разносили их жалкие эскадры, порой проглатывая жестокие ответы. Но мы были сильнее. И нас было больше. Множество рас, осознав это, дрались на нашей стороне. Но вот явилисьони.Чартора. Они повелевали Пространством и Временем, они неизмеримо превосходили нас. Только мы не поняли. Что-то круче Империи? Это же нереально…
Реально. Чартора доказали свою вещественность. Самое страшное – они даже не напрягались. И еще – ИМ БЫЛО НА НАС НАПЛЕВАТЬ. Совсем. Возятся там детишки в своей песочнице размером в тысячи светолет – ну и пусть возятся. А если начинают докучать взрослым – по попке. Мы получили сполна, наблюдая, как Земля распадается…
Я был кретином. Хуже всего то, что сам не могу себя простить. Можно уйти от псов Федерации, можно показать язык Ла-Харту, столице нового государства. Но не уйти от себя. На мне – кровь миллиардов. Каждый из них жил, верил во что-то, любил, ненавидел… Все они поддерживали нас. И прежнего командующего, Ролту, и меня. Земляне считали станции Времени личным вызовом. Пришельцы установили их, не спрашивая разрешения. Ничего не объясняя. Не опускаясь до варварских умов…
Я брел по улицам Астерехона. Резали, кололи мысли о прошлом. Весть о гибели Земли потрясла Империю. Если бы толпы отрейцев, через которые проталкивался, знали, кто я – распяли бы на флагштоке представительства.
Но они не знали.
Мое лицо изменилось, постарело за годы скитаний среди звезд. У федеральных спецслужб имелся объемный список моих соратников – он редел почти каждую неделю, по мере поимки преступников. Большинство и не пыталось скрыться, покорно принимая судьбу – неуправляемый полет к Солнцу, в киберкапсуле с квантовыми ускорителями. Ритуальное сожжение. Со слезами на глазах я смотрел трансляции этих казней…
Некоторые кончали самоубийством. Помню Пересадочную В-247-418-3, замкнутый титанитовый мирок, металлическую скорлупу со стыковочными портами и ремонтными доками. Осколок цивилизации среди холода и звездных огней. А еще – тело полковника Иоланского, выбросившегося из шлюза спустя тринадцать лет после катастрофы.
Список возглавляет мое имя. Ролта мертв, его крейсер взорвался при атаке хроностанции чартера, напоровшись на их защитное поле. С него уже не спросишь. Я – другое дело. Человек, взваливший на себя весь груз ответственности…
Толпа вынесла меня на площадь. Внимание привлек огромный голографический экран, двусторонняя трансплоскость. Общественный государственный канал демонстрировал очередную расправу – обтекаемая конусообразная капсула на слепяще-желтом фоне. Последний полет Нар-Кадара, координатора имперских истребителей. Больно. Федерация – чужое для меня образование, которое систематически ликвидирует моих друзей. Пусть я виновен. Но судить меня имеет право лишь Четвертая Империя, ее распущенный, опозоренный Сенат, погибший Импер›атор. И никто кроме… Вот главная причина моего бегства. Или – оправдание…
Доносились звуки музыки – варварской, агрессивной, напористой. Монотонно гремел барабан, ему вторила волынка. Я забыл об экране и начал проталкиваться сквозь людское скопление. Туда, где слышались крики, откуда за километры несло злостью. Пульс барабана проникал в кровь, заставлял сердце биться учащенно.
Я вклинился в кольцо зрителей.
Дрались два фолнара. Они были обнажены по пояс, грубые холщовые штаны заляпаны кровью, мускулы рельефно выделялись на спинах и руках. Люди. Фолнары были такими же людьми, как и я, как собравшиесяболельщики.Длинные выгоревшие волосы собраны в пучки, на предплечьях татуировки (совершенно одинаковые) их клана. Они двигались легко, скользяще, сходясь в мелькании стали и отступая. Тела бойцов покрывали многочисленные порезы и шрамы.