Почему мне кажется, что меня обманули?
катимся вниз по склону, замираем у самой воды,
горячие капли падают на лицо. Я
сжимаю траву, и землю, и брызг и… Ки-Саоми
дрожит, пытается скинуть вторую туфлю, как будто та
жжет ей ступню.
Бога нет.
зарываюсь лицом в белые волосы, вдыхаю принцессу, прячась от запаха сочной травы.
Завтра всё кончится.
Ки-Саоми прижимается всё сильнее, втискивая себя
в мое тело. Завтра. Я касаюсь её кожи.
Принцесса всхлипывает. Глупо, тысячи раз, миллионы
слов.
Капля в кипящем море.
уже ничего. Просто до завтра – дурацкое
счастье.
нас накрывает кипящими волнами, срываю
травинку и рассматриваю ее на свет. В любом случае
я кого-то предаю.
Ки-Саоми наклеивает мокрые поцелуи на тело
Ти-Монсора. Где-то миллиарды звезд, а здесь —
двое до завтра,
прикусываю кожу на ее щеке. Она пахнет,
как ребенок, и ее хочется закутать в красное небо,
до завтра я стану небом, принцесса.
Коронацию устроили в пятом церемониальном. И никаких торжественных извержений вулкана. Хватит вулканов.
Потолка не видно, он теряется где-то вдалеке. В огромном зале только подстилка Ци и лежащий на ней тигр. И люди – подданные будущей Властительницы, замершие на коленях на каменном полу. Тигр встает, смотрит на нас с Оми – мы медленно идем через весь зал, взявшись за руки.
Сжимаю ее ладошку, глажу теплую кожу, словно запасаюсь этими прикосновениями на долгую-долгую зиму. Наши медленные шаги, наши дрожащие пальцы – мгновенья срываются с ногтей, разбиваясь звенящей капелью о каменный пол – наш отрывистый шепот…
Не вздумай, Оми. – Другие предложения? – В лес, по ягоды… Хочешь ягод? – Да, Тим, это идея. Только тигренок не согласится. – Что нам тигренок? Мы его палкой. – Да и люди вот собрались, неудобно. – Пусть коронуют… ну, например, ее. Нет, вон ту, рыженькую. – , Ей даже сорока еще нет. – Будет тигренку молодая кровь, пусть погоняет там этих стариканов у него в голове. – Прости, Тимми… – А я не отпущу, вот не отпущу твою руку и все тут. – А я вырвусь. – А вот попробуй. – Люди же смотрят, отпусти. – А что им еще здесь делать? Вы даже о выпивке не позаботились. – Тим… – Черта с два. – Пусти, дурак. – Дурак, а не пущу. – Трус. – А хоть бы и трус. – Он никогда не трусил. – Он никогда не отпускал тебя навсегда. – Я запомню тебя смелым…
Внутри что-то противно бухает, мы оба натянуто улыбаемся в глаза огромной кошке, комкаем взмокшие пальцы. Оми вырывается и шагает к тигру. Тот ложится на брюхо, раскрывает огромную пасть, и принцесса грациозно присаживается на его шершавый металлический язык, аккуратно перебросив ножки через блестящие клыки. Вас всех пожирают звери…
– Властительница Саоми, слияние…
– Слияние…
Толпа вокруг эхом повторяет разнесшиеся по залу слова Ци. Принцесса мимолетно улыбается, прижимается затылком к мягкому розоватому небу и в следующую секунду ее тело вздрагивает, обмякает, заваливаясь на бок. Тигр рывком поднимает голову, подбрасывает опустевшее тело, и оно приземляется ему на загривок. Ци смотрит на меня, склоняет голову и произносит голосом Оми:
– Да не остынет наша вода… милорд Тим.
Мы шли по сухой траве. Она разулась сама и заставила меня сделать то же самое. Теперь я чувствовал ломкие стебли под босыми ступнями, чувствовал, как веточки редких кустарников щекочут икры.
Она тащила меня за руку, а я плелся позади, высматривая блестящие капельки росы на траве, на лепестках крохотных, незаметных цветов, на иголках и коре огромных прямых деревьев. Так древние старатели смотрели на дно сита, промывая песок золотых рек – выискивая драгоценные крупинки…
Росы не было. Был жаркий полдень Ци-Шимы и запах весны. Девушка, тянувшая меня дальше в лес, и ее запах.