– Шон, перечисляй возможные ситуации и соответствующих связных.
Бородач пустился в длинные перечисления – с кем из наших на флагмане связываться в случае затруднений каждой группы, с кем – в случае выяснения новых обстоятельств, требующих пересмотра всего плана. С кем – в случае возможности поднятия тревоги, в случае разоблачения кого-либо из «бледных» и так далее до бесконечности. Плюс к тому он называл код каждого отряда, каждого терминала на флагмане и легенды для вызова того или иного флотского по внутренней связи. Когда он закончил, Мон объявил готовность пятьдесят две минуты и распустил свою армию. Через несколько минут мы остались одни – остальным еще предстояло погрузить необходимое оборудование на корабль Яано. Эммади должен был остаться на базе и держать оборону в случае провала операции – ему одному было под силу контролировать все внешние турели базы.
Я помог Ванде дойти до ближайшей каюты и уложил ее на кровать – она уверяла, что, проспав полчаса, будет способна на все или почти на все. Я похлопал ее по новым ногам и пожелал сладких снов.
Регенерационная кабина мигала зелеными огоньками и низко гудела.Япроверил показания медицинской аппаратуры – все было в полном порядке. Рука потянулась дать команду на разморозку, но я вовремя остановился. Будь по-твоему, Мон.Яподошел ближе, вглядываясь в бледное лицо, застывшую мягкую улыбку.
Знаешь, сестричка, ты совсем такая же, как в тот день, когда мы столкнулись в вирте. Только волосы разметались, застыли во льду, и их почти не видно в ослепительно белой массе.
Я провел рукой по запотевшему стеклу, словно помахал рукой на прощанье. На пальцах повисли холодные капли. Как будто я коснулся травы, и на пальцах остались крохотные росинки… Я ведь никогда не видел росы, сестричка. Никогда не встречал утро в лесу. В самом обычном лесу, где наступает самое обычное утро, поют птицы и постепенно рассеивается предрассветный туман, оставляя на листьях и травинках хрустальные капли. Давай сходим туда как-нибудь, Ки-Саоми. Насобираем ягод. Они вкусно пахнут, их можно есть прямо там, не таская с собой корзинку, оставить свободными руки. Руки свободными…
И вот еще что, сестренка… Береги себя. Должен же хоть кто-то из нашей семейки этим заниматься. Прости, что свалили на тебя самое трудное, но так уж вышло.
– Эй, лиловая группа.
Обернувшись, я увидел стоящего в дверях Шона.
– Пошли, осталось шесть минут.
Я кивнул и пошел за ним. Береги себя, Оми. Потому что, скорее всего, больше будет уже некого.
– Шон…
Я подошел к огромному искусственному окну, ретранслирующему вид с верхних этажей базы – над серой поверхностью Турана плыло ночное небо. Я прижался лбом к окну, похожему на впаянную в стену банку с космосом.
Бородач подошел ко мне, встал рядом. Мы смотрели на безжизненную пустыню, где не было даже ветра, чтобы создать хоть какое-то движение. Только звезды изредка мерцали, и, если смотреть достаточно долго, можно было заметить, что они медленно ползут по небу, словно светящиеся улитки.
Шон, вероятно, пытался разглядеть в рое сверкающих точек корабли эскадры, а может – только флагман, а может – сосредоточенное лицо адмирала.
– Шон, Мон сказал, что Лерц… Как это вышло?
Он долго молчал, и я подумал, что он сейчас просто развернется, напомнит о сколько-нибудь-минутной готовности и пойдет к ангару. Но он по-прежнему стоял рядом и вглядывался в похожий на застывшее голо пейзаж.
– У нас была маленькая планетка. Дрянь, огромный булыжник – сто пятьдесят по Шимеру… Это с натяжкой, чтобы комиссия вообще разрешила высаживаться на нее гражданским.