Поэтому я стою здесь и болтаю с Наставником, умершим четыре года назад, и верю, что он пригладит, приведет в порядок эти мои растрепанные чувства, как когда-то расчесывал непослушные волосы своего «маленького чертенка». Причеши мои чувства, Наставник, они торчат во все стороны, и я, наверное, глупо выгляжу о этой улыбкой и взглядом, растекающимся по пейзажу, как тесто для батлатных лепешек.
Всего три месяца назад я была на Урсуле, корпела над генными картами натров, пыталась освоить эту область. После того как разведка взяла под контроль нашу лабораторию, вернулась к синтезу медицинских препаратов – по большей части стимуляторов, регенерационных мазей, иногда боевых коктейлей и пси-модуляторов. Не могу сказать, что это мне нравилось, но было довольно интересно. Я просто не заметила этой перемены – слишком ушла в работу. Феникс присвоил всем нам младшие офицерские звания, провел инструктаж, взял кучу подписок и все такое. Однажды я проснулась младшим лейтенантом, но черта с два я вспомню, что это был за день.
Мы спали по четыре часа и работали в три смены – по своей воле, ожидали прорыва со дня на день, но потом был ряд неудач и в конце концов эксперимент показал полную непригодность гипотезы. Стало как-то пусто. Мы с Микки слонялись по корпусу, подолгу сидели на кухне, выдумали слабенький пси-модулятор – так, в порядке шутки. Он должен был вызывать видения из детства. Феникс дал ход проекту, с первым приоритетом – даже думать боюсь, во что они превратят наши «детские сны»…
А потом пришло это направление на Ци-Шиму. Рутина. Проверка фабрики иритума: сырье, условия производства – вплоть до упаковочного цеха и схем транспортировки. Смешно – исследовательская лаборатория имперской разведки занимается санинспекцией. Называлось все это, конечно, иначе – комиссия, независимые эксперты… Как бы то ни было, я была рада сменить обстановку. Мы проверили фабрику за четыре дня. Каждый угол, каждую ступень обработки – я слонялась с тестером и брала образцы материала. Черт знает, что я там пыталась обнаружить – что мы все пытались… Один раз я поймала себя на том, что тщательно изучаю молекулярный состав шторы.
С фабрикой все оказалось в порядке. Координатор комиссии заявил, что продукция пригодна к экспорту, поблагодарил за сотрудничество и велел нам сворачиваться. Вылет был назначен на следующий день. Планету я так и не посмотрела – Красные не выпускали нас из отеля. Мы на них зла не держали – эта наша комиссия сама по себе «знак доверия». Красные просто оказали ответную любезность, поэтому сервис был минимальным.
Весь вечер мы просидели в моем номере с Микки – она так и не успела акклиматизироваться, поэтому ходила вареная и тыкала сканером в коллег. Пару часов мы разбирались в интерфейсе синтезатора – чудном и довольно примитивном. Что бы там в Фениксе ни рассказывали про технологии Красных, нам явно подсунули какую-то музейную реликвию – я не нашла даже гравиконтроллера, приходилось сшивать все лазером, как на курсах. Реакция то глохла, то скачком уходила в красную зону, приходилось начинать все заново. Вообще-то сочинять мы пытались нечто, способное облегчить процессы акклиматизации, – мигрень Микки послужила вместо вдохновения. Получились три сладковатых коктейля, вызывающих сонливость, и один – с ускорением метаболизма. В конце концов мы устали, сочинили под занавес пару крепких коктейлей, отметили свой провал и завалились спать. Когда Микки заснула, я чуть подправила ее своими корнями – на утро ее голова была почти в порядке. Сил больше не было смотреть на это – от ее болезненного прищура у меня самой начинало ломить виски. Микки подумала, что мы под конец попали пальцем в небо и последний коктейль, который был маслянистым и на вкус напоминал растопленный снег, – в общем, она решила, что он вылечил ее мигрень. Я не стала ее переубеждать.