Аннотация: Конец третьего века космической эры…
Вот уже почти триста лет прошло с тех пор, как человечество, покинув истощенную Землю, избрало для обитания кислородные планеты Ядра Млечного Пути. Однако по-прежнему сильна вражда между гигантской Второй Империей Свободы и десятками Малых Миров, упорно отстаивающих свою независимость.
Открытой войны пока еще нет.
Конфликты пока еще решаются на дипломатическом уровне.
Но Империя, для которой власть над всеми планетами, колонизированными человечеством, – единственная возможность стать представителями земной расы на Галактическом совете, в совершенстве освоила иные – совсем не дипломатические способы избавляться от видных деятелей Малых Миров.
Шантаж? Подкуп? Убийство?
Эти методы срабатывали не раз, но с принцем Красного Мира Ти-Монсором они не приносят успеха.
Чтобы нейтрализовать его, необходимо что-то иное…
---------------------------------------------
Александр Трофимов
Лишь в сказке наказанием за исполнившиеся желания бывает потеря воспоминаний.
В жизни – наградой за потерю памяти служат желания.
Салли Дженнингс. «Книга Гор»
loading…
Темнота.
Сначала всегда темнота.
Напряженная, как роженица. Пустая, как ладонь нищенки. И такая же цепкая.
Она не отпустит тебя. Потому что тебя некуда отпускать.
Внутри тебя темнота.
Вокруг тебя темнота.
Ты закрываешь глаза и ничего не меняется.
Я боюсь темноты вокруг. Даже если отодвинуть тьму светом, она все равно останется вокруг меня Я боюсь темноты вокруг.
Я боюсь темноты внутри. Там пусто, там нет ничего и никого. Так бывает со всеми, сейчас – со мной. Я боюсь темноты внутри.
Я боюсь этого имени: Ти-Монсор.
Я пытаюсь написать его тьмой на тьме: Ти-Монсор.
Но во сне у меня нет рук.
>play
«Я – Тим. И это все, что я о себе знаю. Да и то не уверен. На моей левой лодыжке сверху вниз шла татуировка – эти три буквы. Возможно, когда-то имя было длиннее, потому что там, где кончается татуировка, кончается и нога. Ее отрубили те же, кто стер мою память.
Я валялся без сознания на паруснике в открытом космосе, пока меня не подобрал туристический лайнер, на мою удачу пролетавший рядом. Ногу мне уже почти вылечили, вернее, вырастили заново, а вот память… Память уже не вернется. Ее забрали. В этом секторе космоса мемо-грабеж – не редкость. Я не первый и не последний.
Врачи закачали мне стандартный мемо-блок с необходимым минимумом информации об окружающем мире, чтобы…»
Я пожал плечами и выключил планшетку.
– Чтобы я мог не только целиком осознать свое незавидное положение, но еще и жаловаться на него на трех официальных языках Второй Империи Свободы…
Это уже восьмая попытка с тех пор, как врач посоветовал мне вести дневник. Для лучшей реабилитации после шока.
– Неплохо, милорд Тим. Уже гораздо лучше. Объемнее, красочнее, позитивнее. Еще пара дней…
Я повернулся. Дройдов делают человекоподобными, чтобы общение было естественнее… Но когда я смотрю на этот оживший матово-серебряный памятник, на его лицо, вернее, отсутствие лица, а также глаз, носа, рта – чего бы то ни было, на яйцеподобной голове… мне тяжело дается естественность общения. Ну с чего, спрашивается, он решил, что двухнедельный младенец, никогда не видевший ничего, кроме этой палаты, не встречавший ни единого живого существа, кроме туповатого железного доктора – идеальный претендент на написание многотомных мемуаров?.. Все, чего он добился, – я начал испытывать тяжкие приступы тоски, поняв, что моя автобиография умещается в трех абзацах.
– Попробуйте еще раз, милорд Тим.
Он издевается?
– Советую вам не останавливаться. Вы совсем близко к цели. Если вы откроетесь дневнику, то вам станет намного лучше.