– Секундочку, я уже почти закончил, – оборвал меня Дед.
Он прицепил последний вагон к составу и устало присел возле моих ног. С гордостью и удовольствием посмотрел со стороны на дело своих рук.
На путях стояло три состава. В одном было два вагона, во втором – пять, в третьем – семь. Каждый из них был установлен на своей петле рельс, в точках, наиболее удаленных от центрального треугольника.
– В детстве вы хотели стать машинистом? – спросил я Деда.
– Нет, – ответил он. – Я увлекся этим гораздо позднее, уже на пенсии.
Как зачарованный смотрел он на свою игрушку.
– С яйцом-то что делать? – спросил я.
Дед пододвинулся к коробочке с пультом управления дорогой, проверил соединение проводов, а затем повернулся ко мне и сказал:
– Разбейте его. Вон там, в центре, – он указал на свободный от игрушечных построек треугольник в самом центре сплетения железнодорожных веток.
– Что? – переспросил я, решив, что что-то неправильно понял.
– Разбейте его. Хлопните об пол, – повторил Дед и резким взмахом руки изобразил, что именно я должен сделать.
– Зачем? – снова спросил я.
– Потом увидите. Ну, давайте же!
Голос Деда сорвался от волнения.
Я пожал плечами и, протянув руку, разжал ладонь.
Ударившись об пол, яйцо, как и следовало ожидать, раскололось. Из-под осколков белой скорлупы вытекла блестящая бесцветная лужица, в которой плавал оставшийся целым желток, похожий на вытаращенный глаз идиота.
– Теперь – смотрите!
Дед двинул рычажок на пульте управления, и все три состава одновременно двинулись с места, медленно набирая скорость.
Я думал, что каждый паровозик будет тащить состав только по своему кругу, но, набрав скорость, поезда стали ловко менять направления на стрелках, переходя с одной ветки на другую. Но при этом все время на каждом из кругов находился только один состав. Пару раз мне казалось, что неизбежно столкновение, но поездам всегда удавалось разминуться в последний момент.
– Не туда смотрите, не туда! – закричал на меня Дед. – Не на поезда – на яйцо!
Я удивленно посмотрел на Деда.
– Не на меня! Туда, туда смотрите! – ткнул он пальцем в сторону, куда мне следовало смотреть. – Уже начинается!
Я посмотрел туда, куда указывал кривой палец Деда, да так и замер с разинутым в буквальном смысле ртом.
Осколки яйца, как на пущенной в обратную сторону видеопленке, медленно втянули в себя свое растекшееся содержимое, а затем собрались вместе, срослись в местах разделяющих их трещин и превратились в целое яйцо.
Поворотом рычажка на пульте Дед остановил движение на железной дороге. Ничего не говоря, с откровенным удовольствием рассматривал он мою физиономию.
– Хотите повторить? – спросил он, вдоволь насладившись зрелищем клинической картины ступора.
Я только молча кивнул головой.
Дед расколотил яйцо с гораздо большим старанием, чем я. Он еще поболтал в образовавшейся лужице пальцем и раздавил крупные осколки скорлупы. После этого он расставил поезда в исходные позиции и запустил их по рельсам.
Теперь уж я не отрываясь смотрел на остатки яйца.
Вопреки законам физики, мысли в моей голове из-за жары двигались гораздо медленнее. Может быть, Дед – отставной иллюзионист? Одни достают кроликов из шляп, другие склеивают распиленных женщин, почему же тогда кому-нибудь не придумать трюк с разбитыми яйцами, которые…
Я не успел закончить мысль, когда повторилось то же, что и в первый раз. Осколки скорлупы сами собой собрались вместе, всосали свое вытекшее содержимое и превратились в целое яйцо.
Дед остановил движение составов. Аккуратно ступая между декоративных оформлений дороги, он добрался до центра и взял в руки яйцо.
– Можете взять и посмотреть сами, – сказал он, протягивая яйцо мне.
Я принял яйцо из его руки и без особого интереса повертел на ладони. У меня даже и сомнений не было в том, что оно настоящее.
– Интересный фокус, – сказал я. – Расскажите, как вы его делаете?
– Фокус? – ухмыльнулся Дед.
Он прошел к тумбочке, отмерил дозу лекарства и, морщась, проглотил, запив водой из стакана. Затем сел на кровать, подложив под спину подушку.
– Яйцо целое? – спросил он.
– Целое.
– Но вы же сами, а потом еще и я разбили его.
– Разбили.
– И вы думаете, что это просто фокус?
– А что же еще?
– Разве вы не видели, что яйцо само восстановилось? Или вы не верите своим глазам?
Я пожал плечами.
– Все выглядело вполне естественно.
– И только-то…
Дед выглядел разочарованным.
А что, собственно, он хотел от меня услышать? Или мне нужно было восторженно захлопать в ладоши?
– Я думал, что вы более проницательны, – покачал головой Дед.
– Ну уж что есть. – Я с прискорбием развел руками.
– Мы можем повторить эксперимент, используя все, что угодно: разорванный лист бумаги, сожженную спичку…
– Послушайте, что вы хотите мне доказать?
Оперевшись на локоть, Дед подался в мою сторону.
– То, что при определенном расположении движущихся составов любой предмет, помещенный в центр железнодорожных путей, восстанавливается в своем первоначальном виде. А если бы мы продолжали эксперимент с яйцом, то через какое-то время оно бы просто исчезло.
– А спичка превратилась бы в ту сосну, из которой была сделана?
– Нет. Спичка остается тем кусочком дерева, из которого была сделана. Для того чтобы восстановить сосну, понадобились бы все спички, которые были из нее сделаны.
– Так. – Я поискал глазами место, куда можно было бы положить яйцо, которое до сих пор держал в руках, и, не найдя ничего лучшего, засунул его в одинокий поношенный тапок у двери. – Значит, у вас там машина времени?
– Не знаю. Может быть. Исправные часы, помещенные в центр, просто останавливаются, а сломанные – начинают идти.
– В таком случае я посоветовал бы вам открыть часовую мастерскую. Если, конечно, вам не нужна Нобелевская премия.
– Вы очень остроумны.
– Я был бы еще остроумнее, если бы не жара.
– Я не знаю как, по какому принципу действует созданная мною система, но то, что она действительно действует, вы могли убедиться сами.
– И что же получается, сделав мировое открытие, вы никому об этом не говорите, а продолжаете баловаться с разбитыми яйцами и сожженными спичками?
Дед грустно улыбнулся.
– Молодой человек, вы только что сами все видели своими собственными глазами и все равно боитесь поверить, думаете, что вас просто дурачат. А представьте себе, если никому не известный лысый старик придет в академию и заявит, что у него дома стоит машина времени или что-то вроде этого? Как по-вашему, какая будет реакция?
– Да уж, реакция будет соответствующая, – не мог не согласиться я.
– Вот видите. А у меня уже не так много сил и здоровья, чтобы кому-то что-то доказывать.
Мысли у меня в голове плыли и путались. Жара была тому виной или же отчаянная убедительность, с которой говорил Дед, – не знаю. Может быть, Деду действительно удалось создать некую пространственную систему, внутри которой происходит восстановление сломанных предметов? Яйцо-то целое, вот оно, можно подержать в руке, хотя я сам разбил его об пол. Возможно, у Деда получилось что-то вроде ленты Мёбиуса – пространство, вывернутое наизнанку, проход в другое измерение… А впрочем, ничего я в этом не понимаю. Пусть специалисты решают, что у него там получилось – искривление пространственно-временного континуума или спонтанное поглощение энтропии.
– Хорошо, будем считать, что я вам поверил. Но как вам это удалось?
– Совершенно случайно. Я часто перестраивал железнодорожные пути и вот однажды собрал то, что вы видите. В центре, в треугольнике, я поместил макет озера. Но когда я запустил поезда, он превратился сначала в бесформенную расплавленную массу, а затем – в кучку цветных пластиковых шариков.
– И с чем вы еще экспериментировали?
– Со всем, что попадало под руку. И всегда результат был один и тот же: вещи сначала обновлялись, а затем распадались на те составные части, из которых были когда-то сделаны. После этого я перешел к опытам с биологическим объектом. Цветок, помещенный в центр системы, снова собрал свои лепестки в бутон и втянул его в стебель, который стал быстро уменьшаться в размере и в итоге превратился в семя. Бабочка сложила крылья и стала куколкой, из которой выползла гусеница. Раздавленный таракан ожил и побежал.
– Ну, это вы напрасно, – не мог не заметить я. – Тараканов у нас и без того хватает.
Дед улыбнулся шутке и продолжал:
– Даже замороженная рыба, купленная в магазине, оттаяла, ожила и стала бить хвостом.
– А из тушенки, наверное, получилась живая корова?
– Нет, только кусок свежей говядины.
– Тоже неплохо. А вот если… Ну, впрочем, ладно.
Дурацкий вопрос чуть было не сорвался у меня с языка, но я все-таки сумел удержаться.