Имеются многочисленные жертвы…
4
СУВАЕВ (1)
Клошар Петр Суваев прописан под мостом Конституции, однако ночевать предпочитает в другом месте. Вернее, в самых разных местах – имеет этакую тягу к смене обстановки. В тот вечер Сува (такая у Петра была кличка) хотел остановиться на ночлег в шикарном “пансионате” – на Большой Полянке встал на капремонт муниципальный жилой дом. Работы, конечно, еще не начинались – строители, как всегда, ждали зимы.
Но Суве на сей раз не обломилось: он встретил своего давнего обидчика Гогу, тут же разодрался с ним, схлопотал по морде, пришел в ярость – еле растащили. Решено было бросить жребий, кому из драчунов убираться восвояси. Как назло, выпало Суве. Пришлось в промозглую беззвездную полночь искать себе другое пристанище.
Следующим адресом были катакомбы Белого Дома, вернее, их дальний правый рукав, отсеченный от основной сети подземных ходов новой тепломагистралью и кабельной линией “Интер Телефункен”.
Еще на подходе Сува услышал доносящееся из недр земных монотонное пение. С душераздирающим скрипом распахнув стальную дверь аварийного выхода под названием “Три бубны” и шагнув в коридор, он едва не задохнулся от чада. Нынешние обитатели катакомб явно решили совершить коллективное самоубийство – окуривая помещение, они жгли в жаровнях какой-то чудовищно вонючий жир, а вентиляционная система работала теперь едва на одну десятую плановой мощности.
Если это называется благовонием, то я сойду за балерину Плисецкую, – подумал Сува, продолжая продвигаться вперед. Он хотел узнать, кто же на сей раз оккупировал “лежбище”. Оказывается, Орден судного дня. В Москву уже второй месяц стекались последователи этой фанатичной секты, чтобы достойно встретить сотую годовщину Революции и последующий за ней конец света.
От едкого дыма у Сувы начали слезиться глаза, появился неудержимый кашель и окончательно перехватило дыхание. Он опрометью ринулся к выходу. Хорошей компенсацией за мучения стали первые пять минут на улице – Сува буквально упивался прохладным и относительно чистым ночным воздухом.
А потом с Сувой вышла и вовсе странная история. На чердаке обычной муниципальной десятиэтажки, куда, продолжая поиски ночлега, он забрался через незапертую дверь, никого не было. Слух у Сувы, что называется, от Бога – не раз ему жизнь спасал. По меньшей мере, странная пустота для переполненного людьми города, что кордонами защищается от очередных волн беженцев. Свято место, сами понимаете… А если пусто, значит, не свято. Сува как мог осмотрел прямоугольное помещение чердака. Тратить на такое дело последний десяток спичек ему вовсе не улыбалось. На полу кое-где валялись тряпки непонятного цвета и происхождения – больше ничего. Так что все вроде в порядке…
Но едва он вычислил самое теплое место (где труба под бетоном), улегся на эти самые тряпки, скорчился как эмбрион, пытаясь укрыть полами ветхого пальто мерзнущие в драных полуботинках ступни, как поблизости зашуршало. Крысы, – подумал Сува. – Неужто не уживемся?.. Ужиться ему не удалось: мерзкие твари тут же явились поприветствовать нового соседа и начали бегать кругами, с каждым разом подбираясь все ближе. Одна (наинахальнейшая) явно норовила завязать с клошаром более интимное знакомство и лезла к самому лицу, едва не щекоча его вибриссами.
Но едва Сува вскочил на ноги и размахнулся, чтобы пнуть свою “подружку”, все вмиг смолкло. Никто не убегал от него, никто не прятался в щели или в эти самые тряпки. Тишина – только ветер гудит в трубах и отдушинах.
Странное дело, – подумал Сува и зажег-таки дефицитную спичку. Крыс было не видно. Не могли же они отрастить крылышки и по-голубиному усесться на карниз, пережидая гнев наглого чужака?
Сува снова улегся на ворох тряпок.