– Кстати, фрегат! Отплытие через пятнадцать минут, нам пора на посадку.
В жизни случаются моменты чистейшего восторга. Я объясняю их для себя временным помрачением рассудка, вызыванным огромной дозой гормона удовольствия. Когда тебя переполняет радость, в сознании не остается места для негатива, и реальный мир превращается в прекрасную сказку. Со мной это случалось неоднократно, и для внезапного прорыва в сказочный мир бывало достаточно сочетания двух основных факторов: красоты окружающей природы и присутствия любимого человека.
Прогулочный катер разрезал мерцающий шелк серебристой воды, как острый нож, оставляя за кормой расходящийся клином пенный след. Берег по правому борту был действительно лазурным! Соленый ветер трепал мои волосы и концы шарфа, которые я сначала оставила длинными, но Даниэль собственноручно завязал их кривобоким бантом.
– Это похоже на ослиные уши! – притворно ужаснулась я, увидев свое отражение в темном стекле салона.
В отличие от многих других пассажиров, мы не стали прятаться от солнца и ветра и не покинули палубу.
– Зато тебя гарантированно не постигнет участь Айседоры Дункан! – ответил мой заботливый друг. – Ты же знаешь, что она погибла в Ницце, задушенная собственным шарфом – он намотался на колесо ее автомобиля как раз напротив отеля «Негреско»!
– У этого кораблика нет никакого колеса, это современный водный транспорт! – парировала я.
– Нет гребного колеса? А как же мы тогда плывем?! – Даниэль в притворном страхе перегнулся через борт.
– Я думаю, на дизельном двигателе, – важно ответила я. – Ну, или повинуясь волшебной силе капитанских заклинаний!
Как раз в этот момент капитан – усатый и бородатый толстяк в банальных джинсах и белой майке – громко обругал нерадивого матроса, вызвав приступ трудовой активности у него и громкий смех у нас.
Сорокаминутная морская прогулка до Антиба осталась в моей памяти как сплошное ослепительное сияние – солнца, моря, мелких брызг, начищенной меди деталей, мокрой палубы и белозубой улыбки приятного юноши.
Антиб Жуан-ле-Пен – портовый город, который много лет был центром цветочной торговли, а теперь живет главным образом за счет туризма. Береговая линия Антиба – это множество бухт, заливов и километры разнообразных пляжей: публичных и частных, галечных и песчаных, обычных и нудистских.
Мы подошли к Антибу со стороны моря, и это было правильно. Катер скользнул по водной глади к старинной крепости и причалил к мощным стенам, спускающимся к самой воде. Высыпав на берег, туристы сразу же включились в традиционную игру – поиски прохода к замку.
– Не будем терять время, я знаю дорогу! – Даниэль не дал мне поучаствовать в аттракционе.
Он двигался среди древних камней уверенно, как местный житель, и уже через пятнадцать минут, на протяжении которых я непрерывно мысленно благодарила себя за то, что обула удобные туфли, мы добрались до сарацинских башен.
– Пойдем в музей? – неуверенно спросил мой персональный гид. – Там можно увидеть окаменелые останки древнего человека, найденные в окрестностях.
– Честно говоря, мне никогда не нравились очень старые мужчины! – скривилась я. – Давай просто погуляем по крепости. Хочу насладиться атмосферой старины, пока ее не снесла толпа, которую мы опередили на подъеме.
– Я рад, что ты это сказала! – признался Даниэль. – Я тоже не любитель музеев. Они похожи на гербарий или коллекцию мертвых насекомых – в них вовсе нет жизни.
Хороший это был день. Хороший и долгий. До заката мы успели осмотреть крепость, которая издали выглядела массивной и приземистой, а вблизи оказалась огромной и мощной – так что один взгляд на неприступные стены должен был убивать мысль о штурме в зародыше. Потом прошли от форта до старого города вдоль порта Вобан, к которому приписаны самые дорогие яхты мира. Некоторые из них как раз стояли у причалов, беспрепятственно позволяя собой любоваться. Еще позже мы всласть побродили по узким улочкам старого провансальского города, пообедали в крошечном, всего на три столика, ресторанчике, заглянули в старинную церковь с башнями, прогулялись по крепостному валу и сделали покупки на местном базаре. Вернее, покупку сделал Даниэль – для меня.
Мне приглянулся расшитый бисером кожаный кошелек ручной работы. Он был очаровательно старомоден и своей грубоватой прелестью очень хорошо сочетался с окружающей обстановкой. А настоящий сувенир, я считаю, должен напоминать о том месте, откуда он привезен, не благодаря наличию надписи с географическим названием, а потому, что он сохраняет дух своей родины и навевает соответствующие воспоминания.
– Это будет мой тебе подарок. Ты не возражаешь? – Даниэль не позволил мне самой оплатить покупку.
Не хотелось обижать его отказом – вещица была копеечной, – и я согласилась. Хотя у меня сложное отношение к подаркам, я стараюсь вовсе не принимать их от мужчин. Разве что сущую ерунду… Только очень близкий человек вправе подарить мне что-либо дорогое, ведь ценности – это груз, а уходить всегда лучше налегке. Даже в самом начале увлекательного романа я помню, что однажды он закончится и тогда я не захочу, чтобы что-либо дорогое и долговечное напоминало мне о бывшем возлюбленном.
Но в случае с Даниэлем было совершенно ясно, что наш роман будет даже более коротким, чем жизнь мотылька. Хотя бы потому, что у меня в сумке лежал авиабилет на дату, которая приближалась быстрее, чем я бы того хотела.
– Только не открывай сейчас! – предупредил Даниэль, вручив мне подарок.
– Там что-то есть. – Я прощупала пальцами мягкую кожу в колючих бусинках, но не поняла, каково содержимое кошелька.
Что-то маленькое и твердое.
– Монетка?
– Нельзя дарить пустой кошелек, это дурная примета, – сказал Дэн. – Но ты сейчас не смотри, ладно? Дома откроешь. Будет сюрприз.
– Ладно. – Я сунула скромный подарок в сумку, и мы пошли искать ночлег.
О том, чтобы вернуться в Ниццу с тем же катером, не было и речи. Ведь главный пункт программы был еще впереди!
Даниэль – такой романтик! – непременно хотел заночевать в старом Антибе, хотя в новой половине города, Жуан-ле-Пене, найти ночлег казалось проще. Да мне, признаться, было уже все равно. Даже в удобных туфлях ноги после многочасовой прогулки по скалам и каменистым мостовым изрядно устали. Поэтому, когда выяснилось, что свободные номера есть в отеле, прилепившемся к стене замка на вершине горы, я со стоном опустилась на бордюр рядом с довольно невзрачной табличкой, приглашающей в это ласточкино гнездо постояльцев и обещающей им «полный покой, комфорт и дивный вид». Видом я уже готова была пожертвовать, а покоя и комфорта в самом деле очень хотелось, и побыстрее, вот только карабкаться за ними в гору совсем не улыбалось.
Даниэль вновь проявил себя рыцарем, вызвавшись в одиночку сходить наверх и оценить комфортабельность предложенного нам приюта. Я осталась сидеть на перекрестке, как придорожная статуя.
В этом месте две пешеходные улочки пересекались кривым крестом. Одна дорожка была довольно ровная, асфальтированная, а другая – булыжная – круто падала сверху вниз двумя волнами с изгибом, в ложбине которого, на маленьком островке пыльной зелени, я и устроилась.
Даниэль ушел наверх. Проводив его взглядом и с удовлетворением отметив, что юноша, похоже, ничуть не устал, я заскучала.
Солнце уже сползло на самый край неба, перекресток накрыла тень каменной стены ближайшего здания, но воздух был теплым, и валун подо мной еще не остыл. Некоторое время я разглядывала пустую улицу, шириной и крутизной напоминающую водосток, и развлекала себя тем, что воображала – каково будет передвигаться по ней в случае крайне маловероятных здесь зимних морозов с вызванным ими обледенением? Пожалуй, из этого желоба получится на редкость экстремальный бобслейный спуск!
Потом я поглазела на соседствующую со мной растительность. Экзотического вида большой раскидистый куст с мясистыми колючими листьями и красными цветами при ближайшем рассмотрении оказался растением, которое я в родной сторонке видела неоднократно, но всегда в горшках, на подоконниках. Я вспомнила, как дорожила таким вот кактусовым бабушка моего первого мужа, с помощью мясорубки измельчавшая сочные листья алоэ в омерзительно горькую жижу, «полезную от всех болезней». Этого антибского куста хватило бы на исцеление сонма страждущих!
Потом я рассмотрела одинокую пальму и оценила ее внешний вид как «ниже среднего». В Ницце и Каннах пальмы, которыми обсажены улицы, специальные люди регулярно маникюрят ручными бензопилами. В старом Антибе экстерьеру уличных растений особого внимания не уделялось, моя соседка-пальма была лохматой, как бродячая болонка. Впрочем, это смотрелось живописно, мне понравилось.
Мне вообще в тот момент нравилось все, кроме слишком медленно испаряющейся тяжести в ногах.