Крылья сделались мокрыми от влаги, но сила их не поддавалась цеплявшемуся туману. Сильное сердце, могучие легкие, неутомимые мускулы помогали ему, и он поднимался.
Лишь тогда до Кенлона дошло, что летит не он. Он попытался задержать взмах крыльев, и не смог. Он попробовал прервать подъем и опуститься, и не смог.
Смущенный, он обиженно подумал: «Я просто пассажир. Сознание крылатого здесь, оно действует. Я зритель. Я не участник. Но если тело подчинится мне
– что тогда?»
Ответ последовал сразу. Могучее тело начало повиноваться ему, и Кенлон тут же камнем рухнул вниз, не в силах справиться со стремительностью реакций и умением сохранять в полете равновесие. К счастью, это продолжалось не больше доли секунды.
«Нет уж, – подумал Кенлон, – лучше оставаться зрителем и наблюдать».
Едва он принял такое решение, как покрывающий все вокруг туман начал редеть. Впервые Кенлон смог раз – глядеть концы крыльев. Затем он увидел еще одни крылья, и еще.., повсюду крылья били редеющий воздух, пробиваясь вверх, теперь уже сквозь пушистые облачка.
И вдруг они, поднявшись на несколько сот ярдов, мгновенно вырвались на солнечный свет.
Цель подъема была достигнута.
Возможно, подумал Кенлон, их цель – увидеть солнце. Причина достаточно уважительная. После месяца тяжелого серого неба его сейчас заполнило наслаждение от чистого, не фальшивого солнца. И если он, пришелец, чувствовал восторг, то что тогда должны были чувствовать крылатые, чей горизонт всегда скрыт туманом, дымкой и облаками?
Они парили, почти не шевеля крыльями. Казалось, они отдыхают, покоясь на огромном океане атмосферы под собой. Тишина царила в этом высоком мире. Тишина и какое – то высшее достоинство. И умиротворенность. Солнце сияло в глубине синего неба огромным огненным шаром в лазурной прозрачности. Холод совершенно не чувствовался – меховые накидки плотно облегали тело, даря уют и покой.
Здесь было, по меньшей мере, двести крылатых. Они скользили повсюду, пересекая друг другу направления, догоняя, обгоняя один другого, но так четко, что столкновений не было и в помине. Кенлон видел, что половина крылатых – женщины. Восхищенно следя за струившимися у них за спинами шлейфами волос, Кенлон давно подумал об ангелах, и теперь смог разглядеть, что почти не ошибся. Они были миниатюрнее мужчин, с нежными, прекрасными лицами и тонкими прелестными руками.
И в этот момент женщины запели. Сначала один голос мягко нарушил тишину, затем второй и, следуя, очевидно, неизвестному обряду, к ним присоединились другие голоса, создавая хор.
Чистая, как бегущий ручей, лилась гамма песни, что была и печальна, и радостна.
Мужчины подхватили песнь, и теперь Кенлон видел, как уже целые группы крылатых объединялись в полете и пели в унисон.
Песнь их казалась самой сутью той древней и мягкой расы, чья трагедия не переставала поражать Кенлона.
Немного погодя ему удалось понять значение слов, хотя он слышал лишь отрывки. Слова не имели ни рифмы, ни размера.
Мы крылаты!
Мы поем о древнем величии мира.
Когда уйдет вода и земля возникнет снова, Мы не побежим босиком по песку.
999 по 3 мы верим в нашу судьбу.
Мы рожаем детей – продолжение рода, И дети их тоже родят детей.
Мы живем, нам помогает Совет.
Теперь нам угрожают.
Люди моря завидуют нашим крыльям, Они хотят лишить нас дара летать.
А у нас нет оружия.
У нас нет ничего, чтобы сделать оружие.
У нас только Совет, убеждающий нас быть отважными И продолжать верить и надеяться на будущее.
И мы верим и надеемся на будущее.
Но мы встревожены, мы чувствуем, Что нужно что – то делать.
999 раз по 3 должны мы прожить свою жизнь, 999 раз по 3 – ожидать, отсчитывая время, И просто жить до тех пор, пока Земля не станет раем, Тогда мы сбросим крылья И будем работать, И нам будет очень тяжело, Потому что мы были крылаты.