– Разумеется, Счастливчик Фелип счастлив помочь цирку, ибо разве не сказано в моем контракте, что я должен быть «вообще полезен», помимо моей актерской деятельности? И я прекрасно знаю, как хранить молчание, и признаю, что думал, что у нашей труппы есть некие темные тайны, особенно принимая во внимание, как мы сейчас одеты, что, безусловно, не является нормой для большинства артистов, – произнес он несколько на адреналине. – Но почему вы решили выбрать именно Счастливчика Фелипа? В Цирке Янсма больше дюжины лилипутов.
– Мы немного порасспрашивали, – откликнулся Ньянгу, – о прошлом людей.
– Ах! Это была ошибка, – всплеснул ручками Мандл. – Я был очень молод, а она была очень красива и клялась, что эти драгоценности забрал у нее ревнивый любовник. А я был единственным, кто мог забраться к нему в пентхауз. И я почти выбрался оттуда с ними.
– Расслабься, – утешил его Ньянгу. – Некоторое время назад имели место вещи, которые почти удались мне.
Мандл оглядел еще троих спутников, находившихся на заднем сиденье флаера. Как и они с Ньянгу, Пенвит, Лир и техник-электронщик по имени Лимодо были одеты в черное с ног до головы, с натянутыми на лица масками, увеличенными световыми очками на лбу и шейными микрофонами. Каждый держат на коленях небольшую походную сумку.
– Я, э, заметил, что вы все вооружены. А почему мне ничего не дали? – Фелип попытался изобразить возмущение.
– Ты знаешь, как пользоваться бластером? – спросила Лир.
– К сожалению, нет. Это талант, который мне не удалось в себе развить. Но я прекрасно владею старым реактивным оружием, и мне не кажется, что разница так уж велика.
– Она есть, – ответила Моника. – Мы не хотим, что бы ты прострелил ногу себе. Или мне.
– А-а, – протянул лилипут и забился на свое место, когда флаер на малой высоте повернул в горы.
– Святые угодники, – пробормотал Дилл, глядя на полуактивную холокартину почти с него высотой. – Я не знал, что существует столько оттенков красного или столько способов идиотски выглядеть, размахивая во все стороны бластером.
– Ш-шш, – толкнула его локтем Кекри. – По-моему, вон там стоит художник.
– Представь меня ему, и любимый сыночек миссис Дилл швырнет его в реку прямо через набережную. Он слишком ничтожен, чтобы жить.
Художники – сотни две, а может и больше – выставили свои работы вдоль длинного променада, прислонив некоторые из них к каменной стене, вытянувшейся за их спинами. Со стороны реки над серой холодной водой поднимался трехметровый обрыв. Тут и там качались привязанные лодки.
– Пойдем, – Кекри дернула Бена за рукав. – Мы же только начали.
– А нет ли здесь где-нибудь бара? Мой художественный вкус, похоже, напрямую связан с моими вкусовыми рецепторами, и, может быть, если я проглочу баночку-шестую пива, что-нибудь из этого хлама и покажется лучше.
– Никогда не покупай произведения искусства по пьяни, – строго произнесла Кекри. – Это одна из старых присказок моей бабушки.
– Да? Чем же она зарабатывала на жизнь, чтобы сделаться такой мудрой?
– Думаю, держала бордель.
– С позволения бога солнца, я лучше буду держаться тебя, – Дилл хрипло хохотнул. – Выйдя в отставку, я хотел бы поселиться именно в публичном доме.
– Ладно уж, – заключила Кекри. – Ты явно не в том настроении, чтобы смотреть живопись.
– Особенно это дерьмо. Почему все думают, что в дурацкой картинке про дурацкий развороченный космический корабль с по-дурацки торчащими ребрами на фоне заката есть нечто печальное? Это выше моего понимания, – пожаловался Дилл. – Я лучше прилеплю на стену какую-нибудь мазню, намалеванную пальцем. Моим собственным.
– Если так, то вон, по-моему, одна из здешних забегаловок.
– Прекрасно! Сейчас, только пропустим эту колонну, и…
Колонна состояла из полудюжины тяжелых флаеров с крытыми грузовыми прицепами. Покрытие сдернулось, и из прицепов посыпались вооруженные люди.
– Е-мое! – Дилл схватил Кекри за руку и увлек ее к будкам художников.