– Помнишь, – спросил он Гарвина, – когда мы проходили комиссию, еще рекрутами, на Центруме тоже были беспорядки?
– Лучше не напоминай.
На следующий день Фрауде явился к Гарвину с кипой распечаток.
– Как долго, – поинтересовался он, – мы собираемся пробыть здесь?
– Недолго, – ответил Гарвин. – Сегодня у меня назначена встреча, и, надеюсь, мне удастся найти способ начать снабжать вас данными по Центруму, за которыми мы сюда и прилетели.
– Хорошо, – кивнул Фрауде. – Этот мир не из здоровых, и я бы убрался отсюда как только, так сразу. Я тут порылся в книгах – все очень плохо. Обычно мы принимаем местную валюту, как делали это на Тиборге, и переводим ее в кредиты Конфедерации. Если это не получается, мы принимаем межзвездные кредитные переводы, так?
– Конечно.
– У бухгалтеров образовалась пачка местных денег, и они отправились ее менять. У них ничего не вышло, – сказал Фрауде. – Похоже, у них вообще нет кредитов. Или то, что у них есть, выведено из обращения. – Кем?
– Кто говорит – правительством, кто – что этой большой промышленной фирмой под управлением семейства Берта.
– С которой я сегодня встречаюсь.
– Может, тогда вам стоит попытаться найти ключик к их закромам.
– Делать деньги не входит в наши задачи, – возразил Гарвин.
– Это я понимаю. Но, – упрямо продолжал доктор, – я также понимаю, что вскоре мы станем гастролировать в милых, стабильных мирах. Хотите еще статистику? Я тут проделал маленькое исследование. Планетарная безработица порядка тридцати пяти процентов. Множество людей плюнули на поиски работы и существуют на пособие. Правительство, похоже, не располагает планом обуздания процесса или каким-либо иным, кроме как держать пальцы скрещенными и надеяться, что однажды, когда-нибудь, Конфедерация появится вновь, купит все эти корабли, и, гип-гип-ура, снова будут розовые облака и счастье. Нехорошо, – подытожил Фрауде. – Как я уже сказал, давайте покончим с делами здесь и отправимся своей дорогой.
Гарвин смотрел в окно лимузина, пока тот перебирался через гору. Внизу раскинулась широкая долина с большим городом посередине и растянувшимися по реке заводами.
Он вспомнил стихотворение, которое цитировал Ньянгу, подлетая к планете, и пробормотал:
– Похоже, снаружи и вправду холодно.
– Но здесь внутри славно и тепло. – Кекри Катун была совершенно неотразима в сером дорожном костюме и полусапожках, хотя Гарвин подумал – только ради приличия, – что неплохо бы ей застегнуть пару пуговок на блузке.
– Приземляемся через пять минут, сэр, – раздался из интеркома голос пилота.
– Вопрос, – произнес Гарвин в микрофон. – Все эти заводы являются частью владений Берта?
– Эта долина, включая данный город и еще четыре ниже по реке, которых не видно в мареве, – ответил пилот, – являются частью семейных владений.
– Хорошо, наверное, быть таким богатым, – сказала Кекри. – Мне всегда хотелось быть богатой. Тогда не о чем беспокоиться, правда?
– Не знаю, – откликнулся Гарвин. – Мне лишь известно, что, независимо от того, богат ты или беден, деньги всегда иметь хорошо.
Янсма тщательно проверил свой внешний вид. Он решил, что леди Берта, ежели она и впрямь такая зараза, как говорят, вряд ли одобрит его белый костюм инспектора манежа, и остановился на консервативном темно-синем пиджаке, белой рубашке и темно-коричневых брюках.
Лимузин притормозил и вильнул влево.
На низком плато, как раз там, где кончался город, высилась громадная усадьба. Необъятная, уродливая семиэтажная прямоугольная коробка с плоской крышей и безо всякого намека на архитектурные украшения. На крыше торчали разнообразные антенны и – Гарвин был совершенно уверен – комплект стандартного электронного оборудования для противовоздушного ракетного комплекса.