- Выпивки тоже нет. Иди откуда пришел.
- А-а! У нас гости! - это он заметил мужские сандалии в прихожей.
- Представь себе...
- А ну-ка...
Надо сказать, что мой бывший при росте метр девяносто и соответствующем весе обладал недюжинной силой, так что мои пятьдесят четыре килограмма он просто отодвинул рукой к стене и вломился на кухню.
Я бросилась вперед, готовая повиснуть на его медвежьих плечах, но бывший супружник, уставившись на спокойно пьющего кофе Ивана, вдруг как-то сник, пробормотал нечто вроде извинения, пятясь, покинул квартиру и загрохотал вниз по лестнице.
- Что ты ему сказал? - поинтересовалась я, наблюдая в окно за быстро удаляющейся по улице фигурой бывшего мужа.
- Ничего, - пожал он плечами. - Странный какой-то тип... Кто это?
- Когда-то был мужем.
- А!
- Что значит "а"?
- Да нет, ничего. Деликатный, наверное, человек. Увидел, что место занято, ну и решил без шума удалиться.
- Деликатный он, как же, - горько усмехнулась я. - Нет, если ты не фокусник, то, значит, гипнотизер. Только вот не пойму, что тебе нужно от бедной девушки.
- Доброй и красивой, - добавил он. - Я же тебе сказал: мне негде жить на теперешний момент, а ты мне понравилась.
- Все так просто?
- А зачем усложнять? - Он отнес чашки в раковину и принялся мыть посуду. - Понимаешь, я не люблю гостиниц.
- И все-таки, кто ты? - спросила я его спину.
Он обернулся, держа в руках только что вымытую тарелку. Капли воды медленно падали на линолеум.
- Ты уверена, что тебе очень хочется это знать? - тихо спросил он, и я почему-то испугалась.
Вечерний ветерок путался в легкой занавеске, пытаясь пробраться в комнату сквозь открытую дверь балкона. Мы сидели в креслах возле журнального столика и пили превосходное "Амонтильядо" двадцатилетней выдержки.
- Прямо из подвалов испанского короля, - сказал Иван, разглядывая вино на свет. - Красиво, а?
- Да уж, - вздохнула я. - Слушай, ты не мог бы сотворить какой-нибудь "Данхилл"? А то "Кент" все-таки не мои сигареты.
- Изволь, - он протянул мне пачку "Данхилла".
- Ловко. А что еще ты можешь, кроме сотворения материальных ценностей, так сказать?
- Еще... - Он задумчиво почесал пальцем лоб, подбородок. - Ну-ка, встань.
Я подчинилась.
- А теперь иди ко мне на ручки.
- Это еще зачем?
- Увидишь.
Он подхватил меня на руки, и я крепко обняла его за шею.
- Теперь закрой глаза.
"Сейчас он меня поцелует", - подумала я, подглядывая сквозь ресницы.
Как будто кто-то выключил и опять включил солнце.
Я ощутила под босыми ногами прохладную шероховатую поверхность и распахнула глаза. Мы находились на крыше невероятного по высоте здания. Огромное небо голубым куполом изгибалось над сверкающим на солнце тысячами стеклянных граней городом внизу. Какой-то толстяк в костюме-тройке шарахнулся от нас в сторону.
- Что за ч-черт... - пробормотал он по-английски.
- Нью-Йорк, - сказал Иван и подвел меня за руку к остеклению. - Мы на крыше Эмпайр-стейт-билдинг. Нравится?
- Да, - вымолвила я потрясенно. - Что да, то да... Это что же, настоящий Нью-Йорк?
- А тебе бы хотелось игрушечный?
- Пятая авеню... - завороженно прошептала я, - Бродвей, Сентрал-парк...
- Вон, вон и вон, - показал он пальцем.
- Гудзон, Бруклинский мост... Чудеса!
Стоящие поодаль немногочисленные нью-йоркцы и гости города с интересом разглядывали наши босые ноги. Мне пришла в голову идея. Если все это гипноз, то не может же он в самом деле...
- Поехали вниз, - решительно сказала я. - Погуляем по городу.
Мы спустились в скоростном лифте и вышли под жаркое полуденное солнце.
- Дай мне двадцать пять центов, - потребовала я.
- Зачем тебе? - он протянул мне монету.
- Раз уж случилась такая оказия, хочу проведать подругу. Она в Нью-Йорке живет. Телефон я помню. Тысячу лет ее не видела. То-то обрадуется!
- И что ты ей скажешь?
- Скажу, что заработала случайно кучу денег и решила прошвырнуться по Америке. Купила путевку. Ты мой спутник и, возможно, даже жених. Как?
- Мне подходит.
- Только вот босиком как-то... И денег у нас нет.
Иван сделал рукой неопределенный жест, и на асфальте перед нами возникли мои босоножки и его стоптанные сандалии. Другой рукой он вытащил из кармана джинсов новенькую стодолларовую купюру.
- Пока хватит?
- А миллион долларов можешь? - искренне поинтересовалась я, обувая босоножки.
- Да хоть миллиард, - пожал он плечами. - Только зачем?
- Действительно, - хмыкнула я, входя в ближайшую телефонную будку. Зачем нам миллион долларов - солить их, что ли? Тем более миллиард...
Наташки дома не оказалось. Ее американский муж объяснил, что она уехала по делам фирмы куда-то на Запад и вернется в лучшем случае дней через пять.
Больше знакомых у меня в Нью-Йорке не было, и мы отправились просто бродить по городу.
Уже потом, опять у меня дома, мы лежали на чистых простынях, утомленные любовью (как мне было не пустить его в постель после всего происшедшего?). Моя голова покоилась на его груди, от которой шел слабый терпкий запах молодого мужского пота. В окно робко заглядывал новорожденный месяц, и мои глаза сладко слипались.
- Не смей засыпать раньше меня, - пробормотала я и погрузилась в сон.
Это были, наверное, самые яркие дни в моей пока еще недолгой и не слишком разнообразной жизни. Дни и, конечно, ночи. Любовником Иван оказался тоже совершенно удивительным. Нежным, пылким и неутомимым. Он отдавался любви весь, но и брал все. И я с готовностью и радостью это все ему отдавала.
Так прошла неделя. Половина моего оплачиваемого отпуска. А я ведь собиралась провести его в Крыму... Впрочем, в Крыму мы за это время тоже побывали. И не только в Крыму.
Я перестала задумываться, откуда он брал деньги. Просто они у него всегда были и в том количестве, которое на данный момент было необходимо. Конечно, я не оставляла - особенно в первые дни - попыток узнать о нем побольше. Но он большей частью отшучивался. Или просто молчал. Мне было хорошо с ним. Даже слишком хорошо. И только неясное ощущение тревоги время от времени закрадывалось в мою душу при взгляде в его ярко-синие пронзительные глаза.
Особенно сильно я ощутила эту тревогу, когда однажды на наших глазах трамвай насмерть сбил человека. Мы стояли на тротуаре и дожидались зеленого света, чтобы перейти улицу, а этот мужчина (по-моему, он был пьян) просто шагнул на рельсы. В такой ситуации и Шумахер не успел бы затормозить. Разве что объехать. Но это, повторяю, был трамвай. Раздался тупой удар, и человек, пролетев по воздуху несколько метров, упал к нашим ногам. Я сразу подумала, что он уже мертв, и от страха вцепилась в руку Ивана. А он мягко меня отстранил и присел на корточки перед этим беднягой. Он присел перед ним на корточки и положил свою левую руку ему на грудь, а правую на испачканный кровью лоб. Толпа возбужденных происшествием людей окружила нас. Но совсем близко никто не подходил. Все просто стояли и смотрели. Несколько человек по мобильным телефонам вызвали "Скорую помощь" и милицию. Но "Скорая" не понадобилась.
- Встань, - тихо сказал Иван.
И человек открыл глаза (они оказались карие и совершенно трезвые) и сел, недоуменно оглядываясь по сторонам. Сначала сел, а затем легко поднялся на ноги. Выглядел он совершенно целым и невредимым.
- Пойдем, - Иван взял меня за руку. - Сейчас начнутся всякие расспросы, а я этого не люблю.
И мы ушли. Никто не пытался нас остановить. И только спасенный Иваном мужчина растерянно глядел нам вслед, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное...
Это случилось на девятый день нашей жизни с Иваном. Ранним утром. Я спала, рядом спал мой Иван, и кто-то третий пристально смотрел на меня. Сквозь тонкую пелену сна я всей кожей чувствовала этот изучающий тяжелый взгляд. Нужно было просыпаться, чтобы окончательно уяснить для себя природу данного ощущения, но просыпаться почему-то было страшно.
- Г-голубки, - произнес чей-то звучный бас. От испуга я открыла глаза.
Посреди комнаты, глубоко засунув руки в карманы широких штанов, стоял человек и разглядывал нас.
Я осторожно повернула голову. Иван продолжал безмятежно спать.
- Кто... кто вы такой?
- Это сейчас не имеет значения, - хмыкнул незнакомец.
Он стоял спиной к окну, в которое ломилось утреннее солнце, и я не могла как следует рассмотреть его лицо.
- Будите своего... друга, - сказал он. - Я вас жду на кухне.
- О ч-черт...
Я накинула халат и растолкала Ивана.
- Что... что случилось?
- Не знаю. Там, по-моему, к тебе пришли. Не знаю, уж каким образом он проник в квартиру...
- Ко мне?!
- Мои друзья имеют обыкновение звонить в дверь или стучаться, а не пользоваться отмычкой. И вообще, я его первый раз вижу.
- Погоди... - Иван приподнялся на локте, как бы прислушиваясь к чему-то. - Да, - вздохнул он. - Придется идти.
В кухне незнакомец свободно развалился на стуле и прихлебывал "Амонтильядо". В руке его дымилась сигарета.