Гермос медленно кивнул, но вспомнив, что она ничего не видит, ответил:
– Да. Одна для головы, другая – для ног.
Мария улыбнулась, и это смягчило ее напряженное лицо.
– Ты спишь на двух кроватях, – повторила она. – Не проще ли попросить Кукольника сделать тебе одну – длинную?
– А я и не подумал об этом, – просто отозвался Гермос. Мария кивнула:
– А ты не слишком разговорчивый. Он покачал головой, наклоняясь к ней. Рядом с ним она казалась особенно маленькой, вся была перепачкана кровью и дрожала от страха. Тяжело вздыхая, он спросил:
– А ты?
Мария задумалась.
– Я не против разговоров. До болезни я много болтала, любила читать вслух отцу. У меня остались книги.
Снова вздыхая в наступившей тишине, Гермос переспросил:
– До болезни?
– Да, – грустно ответила Мария. – Мы часто вместе читали сказки – «Кролик связанные уши» и «Конь и копье». Знаешь их?
Великан покачал головой:
– Я не должен был спрашивать. Мария с удивлением наклонилась к нему:
– Что ты имеешь в виду?
– Никто не хочет говорить про чуму, – ответил он.
– А я не против, – возразила Мария, положив руку ему на колено. – Только так я могу говорить об отце.
– Он тебе читал вслух? – уточнил Гермос.
– Да. А я читала ему. – Она пожала плечами. – Боюсь, теперь все книги испортились – на них тоже попала кровь.
– Я могу их отчистить, – предложил Гермос. – И могу почитать тебе.
– Ты умеешь читать?
– Да, – ответил великан смущенным басом. – Я всегда умел. Лицо Марии потемнело.
– Если ты умеешь читать сквозь кровь… – Она покачала головой, потом они долго сидели молча, пока Мария не продолжила:
– А что ты делаешь…, я имею в виду в свободное время?
– Сплю и ем, – начал Гермос и осекся. – В смысле…, я вырезаю по дереву.
– Правда? – просияла Мария. – Ты мне дашь что-нибудь потрогать?
Гермос молча встал. Он перешагнул через кровать и открыл сундучок кукольника. Когда он вернулся к Марии, в руках у него была вырезанная из дерева лошадь ростом с кошку. Ее тщательно отполированная поверхность отливала коричневым.
– Вот, – сказал он, давая фигурку в руки Марии. – Это лошадь.
Девушка вздохнула, ощупывая чуткими пальцами игрушку.
– Красивая. – Она потрогала костлявую морду, мускулистые ноги и гладкий круп статуэтки. – Так вот как выглядят лошади. Я гладила их гривы, трогала кожу и даже один раз каталась верхом. Но я никогда не видела ни одну лошадь, даже в детстве, а если и видела, то чума выжгла мою память, как и зрение. Но эта фигурка дает мне представление о том, каковы лошади.
– Это Кин-са, – застенчиво пояснил Гермос. Он снова полез в коробку и достал оттуда еще две фигурки, поменьше, чем первая, и тоже протянул ей. – Собака – Ру-па, а кот Сейлор.
Мария восхищенно рассмеялась:
– Это были твои животные до того, как ты стал работать в Карнавале?
Гермос помрачнел и забрал у нее лошадь.
– Нет. Это боги.
– Боги? – повторила Мария удивленно. – Прости. Я не знала, что кто-то в Карнавале еще верит в богов.
Гермос собрал все три фигурки.
– Прости, – еще раз повторила слепая, поворачивая к нему печальное лицо.
– Да ладно, – отозвался Гермос, убирая статуэтки в сундук.
– Я тоже хотела бы, чтобы у меня были боги, в которых я могла бы верить, – продолжала Мария, – расскажи мне о них. Кто это Кин-са?
Гермос тяжело вздохнул:
– Это бог лошадей.
– Ага, – отозвалась Мария, с интересом кивая. – А Ру-па – бог собак, а Сейлор – кошек.
– Да, – подтвердил Гермес, а потом стал говорить, будто читая катехизис:
– Есть бог свиней, коров, кур, коз, крыс и зайцев.
– У них тоже есть имена?
– Да. – Гермос задумчиво прищурился, а потом снова полез в сундук. – Сейчас я вырезаю их всех вместе. – Он вынул из коробки длинную доску, напоминавшую конек крыши. – А когда закончу, то повешу у себя над дверью.