– Закройся, блин! – уже прикрикнул я. – А то я тебе кляп в хлебало воткну. Не буди во мне зверя!
И тут до меня вдруг дошло, что чушь, которую молотил Артем, может оказаться наведенной. Ну, не видел я до этого в напарнике болтуна. Не мог я так ошибаться в людях. В Зоне ведь чувствительность не хуже спецкостюма спасает. А порой и лучше. Особенно когда в тебя не стреляют ни бандиты, ни военные, ни сталкеры из других группировок. Когда начинается противодействие самой Зоны. И что бы ни говорили научники по этому поводу, я-то уж точно знал – в Зоне, как в тайге, надо соблюдать целый свод правил, из которых половина утилитарные, а половина – шаманство чистой воды. Смех смехом, но вторую часть законов нарушать так же смертельно опасно, как и первую. И одним из таких правил было – не трепись почем зря, а уж тем более не говори о том нечеловеческом, что может убить. Это только новички-сталкеры, сидя у костра, травят анекдоты то про парня, мечтавшего летать и попавшего в «Трамплин», то еще какую-нибудь хрень. Потом, пообжившись в Зоне, уже не травят. Одни языки прикусили, когда разобрались, что к чему, а с другими Зона сама разобралась очень быстро.
Есть одно качество, которое меня в Зоне до сих пор поражает и пугает до судорог. Она – разная. И от чего эта разница зависит, псевдособака не разберет. Чаще всего Зона – просто индустриальный пейзаж со складами, заводиками, НИИ, насосными станциями, высоковольтными линиями, озерцами, речками, лесочками, с блуждающими по ней сталкерами, бандитами и мутантами, подстерегающими ловушками-аномалиями, валяющимися артефактами. И когда попадаешь сюда, то первое время всё кажется довольно обыденным. Ну не то чтобы совсем, но впечатление куда слабее, чем ожидалось. Уже через пару дней начинаешь собирать артефакты, будто картошку какую-то, аномалии обходить, словно капканы или ловчие ямы, а слепых псов или псевдособак отстреливать, как обычную агрессивную живность. Трудно тут, необустроено, люди жестокие, но в общем и целом – место как место. На войне, наверное, почти так же. Только мины вместо «Трамплинов» и «Жарок».
Но это лишь один из двух ликов Зоны. Другой не сразу, скажу я вам, проявляется. А когда проявляется, первая мысль – это бросить все и драпать как можно дальше. Многие так и делают, кстати. Я и сам так чуть не поступил, когда впервые ощутил по-настоящему, где нахожусь. И так меня это пробрало, что несколько дней из бункера своего картофельно-лукового нос высунуть боялся.
Хорошо, что такое бывает редко. Иначе ни у кого бы тут нервы не выдержали. Хотя нет, вру. Встречались в Зоне сумасшедшие вроде Призрака, Стрелка, Доктора или Проводника. Эти только по молодости капусту косили да мошну набивали. И лезли при этом в такие места, что у меня от одних названий волосы на макушке дыбом становятся. Чуть позже, по отличительному признаку полной безбашенности, они сбились в компанию, которая гремела на всю Зону. О них рассказывали самые невероятные байки. Потом Призрак пропал. В одной из вылазок к самому Саркофагу. И Стрелок пропал на какое-то время. Правда, поговаривают, что недавно его видели у озера Янтарь. А монолитовцы так и вовсе от звука его имени содрогаются так, как христиане от имени сатаны.
Но дело не в самой компании, а в том, что эти ребята изучали совсем другую Зону, не ту, по которой бродим мы в поисках артефактов. Именно изучали, иначе не скажешь. Денег они уже столько к тому времени наколотили, что некоторые бразильские наркобароны полопались бы от зависти. Но ни Призрак, ни Стрелок не спешили покидать Зону. Их тут держало нечто большее, чем деньги и возможность их добыть. Может быть, даже нечто большее, чем необузданное любопытство.
Когда сталкеры бродили по Зоне, постреливая друг в друга, в бандитов и мутантов, Призрак со Стрелком в компании бармена или Доктора пили в баре. Их не интересовало то, что доступно всем. А вот когда Зона менялась... А менялась она неуловимо, быстро и чаще всего неожиданно, загоняя сталкеров на базы и в убежища, заставляя сбиваться в шайки и группировки.
Не знаю, была ли возможность у Артема увидеть эту сторону Зоны. Но мне уже было почти доподлинно ясно, что весь наш предыдущий путь представлял собой легкую увеселительную прогулку по обычным промышленным объектам, населенным агрессивно настроенными бандитами и мелкой хищной живностью. Разве что лаборатория Х-18 выбивалась из общей картины. В ней Зона ощущалась чуть больше обычного. В остальном же – как на войне. И поскольку Артем на войне, скорее всего, бывал, чувствовал он себя первую половину пути в своей тарелке. А вот тут его прихватило. И срыв на болтовню – первый признак того, что Зона собирается показать свои настоящие зубы. В любом случае словесную струю надо было заткнуть, поэтому я взял напарника за плечо и встряхнул как следует.
– Ты чего? – удивился он.
– Закройся, – коротко скомандовал я. – Цветочки кончились, сейчас пойдут ягодки. Хоть звук издашь без моего разрешения, я тебя прямо тут пристрелю и скажу, что так и было. Доступно?
– Что с тобой? – напрягся он.
Лица его не было видно за дымчатым стеклом шлема, но, кажется, мне удалось его напугать. Или уже не мне. Меня тоже потихоньку накрывало, но я по крайней мере знал, что это не изнутри, а извне, поэтому боролся с состоянием, как с врагом, а не как с собственными эмоциями.
Я прислушался. И, понятное дело, не услышал ничего радостного.
– Кто это рычит? – еще более напряженно спросил Артем.
– Снорки, – ответил я как можно спокойнее. – Четыре особи или пять.
– Сколько?!
– Сколько слышал.
Небо быстро мрачнело. И без того солнца было не видать, а тут тучи на глазах уплотнились, снизились, превратились в серые лохматые клочья промокшей ваты. Хлынул дождь. Он низвергался с небес крупными каплями, каждая из которых при ударе об асфальт разбрасывала кольцо пыли, похожее на ударную волну от авиабомбы. Я осмотрелся. Из всех позиций при встрече со снорками хороша та, где можно легко двигаться во всех направлениях. Потому что это не псевдособаки и не слепые псы, от них не отстреляешься, прижавшись спиной к стене. Даже из двух стволов.
– Быстро за мной! – снова скомандовал я, рванувшись из стиснутого вагонами пространства на треугольный пятачок между рельсовыми магистралями. Он был метров тридцать длиной и около двадцати шириной – почти правильный равносторонний треугольник, очерченный идущими из депо путями.
– Позицию занимаем в самом центре, – продолжал я давать указания. – И запомни, что в этой драке самым опасным фактором для меня являешься ты, а для тебя я.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Сейчас тут такое пойдет молотилово, что нам обоим придется быть до крайности собранными, чтобы не срезать друг друга очередями в горячке. И учти – я не шучу.
– Ты не преувеличиваешь? – глухо спросил напарник через переговорное устройство костюма. – Мы же в подземелье сталкивались со снорком. Ну, резкие они, но все же, на мой взгляд, это не повод для паники.
Он говорил почти спокойно, к тому же мембрана говорильника скрадывала эмоции. Но, несмотря на ободряющий текст, я видел, как дрожат у Артема руки, сжимавшие автоматическую винтовку. Нас обоих накрывала Зона. Я решил, что лучше ему рассказать об этом.
Артем слушал молча. Ни разу не перебил. А тучи над нами клубились, как в голливудском фильме ужасов. Клубились и сочились крупными каплями проливного дождя.
– Галлюцинации? – спокойно спросил напарник, когда я закончил двухминутные пояснения.
– Иногда мне кажется, что Зона – одна сплошная непрекращающаяся галлюцинация, – со вздохом ответил я. – Или кошмарный сон. Порой настолько страшный, что во время него можно умереть от разрыва сердца. И все же это не просто глюки. Понятия не имею, как это можно объяснить с физической точки зрения, но умереть от них можно так же легко, как от попавшей в лоб пули. И попрошу отнестись к этому со всей возможной серьезностью.
Рычание четырех снорков неумолимо приближалось. Я знал, что в подобной ситуации лучший способ борьбы с ними – стрельба в голову из снайперки с приличной дистанции. Но и при таком идеальном варианте далеко не первое попадание будет смертельным. К тому же снайперки у нас не было. А из автомата с открытым прицелом по ним молотить с тридцати метров – только патроны тратить. Тут уж либо в упор, либо точно в лоб.
Говорить этого я не стал, но на самом деле подобную странность я с физической точки зрения объяснить себе не мог. Большинство монстров Зоны выдерживало по нескольку прямых попаданий в голову, продолжая сохранять почти полную боеспособность. После одного случая моя теория на этот счет только окрепла. Но я не любил делиться своими соображениями по этому поводу – засмеют к чертям псевдособачьим. Многих такая живучесть местных мутантов, особенно плоти, давно перестала удивлять. Но я каждый раз задумывался. Именно потому, что это, пусть и косвенно, подтверждало мою постепенно крепнущую теорию. И если до встречи с Артемом мысли об этом редко посещали меня, просто некогда было за постоянными заботами о добыче и сливе артефактов, то за прошедшие дни я как-то всерьез, все чаще и чаще, стал задумываться.
