Рука Айрин разжалась. Она посмотрела на свою руку и снова задрожала.
– Боже! Боже!
Словно в забытьи, она рванула на себя выдвижной ящик стола. В следующую секунду Ева оказалась рядом и перехватила ее руку.
– Я… я только хотела… сигарету, – пролепетала актриса. – Я знаю, в этом здании не разрешается курить, но… мне нужна сигарета. – Она раздраженно избавилась от цепкой хватки Евы. – Я хочу курить, черт побери!
Взглянув в выдвинутый ящик, Ева увидела початую пачку с «косяками».
– Не забывайте, что мы – из полиции. У вас могут быть неприятности.
И тем не менее она отступила: было бы глупо преследовать человека, только что совершившего убийство, за то, что он хочет покурить травку.
– Извините, – потупилась Айрин, – нервы… – Она взяла предложенную Мирой зажигалку, прикурила и с явным облегчением выдохнула душистый дым. – Спасибо. Теперь гораздо легче. Не сердитесь на меня. Обычно я не такая… слабая. Это качество в театре не поощряется. Здесь нужно быть сильным.
– Не стоит извиняться, – тихим, спокойным голосом проговорила Мира. – Учитывая обстоятельства, вы держитесь прекрасно. И эта беседа с лейтенантом Даллас обязательно поможет вам. Продолжайте, пожалуйста.
– Но я не знаю, что говорить! – Айрин смотрела на Миру, и в глазах ее светилось доверие. – Произошло нечто ужасное, а как и почему это случилось, я не знаю.
– Когда вы взяли нож, вы не заметили ничего необычного? – спросила Ева.
– Необычного? – Айрин растерянно моргнула. – Нет… Нож лежал там, где ему и положено, рукояткой ко мне. Я должна была повыше поднять его, чтобы зрители увидели лезвие. Свет установлен так, чтобы клинок ярко блеснул в лучах юпитеров. Затем я должна была подойти к Ричарду, левой рукой взять его за правое плечо, словно хочу обнять, и… – Айрин сделала еще одну глубокую затяжку. – И… удар. После этого лезвие убирается в рукоятку, выпуская из нее кровь – бутафорскую, разумеется. Обнявшись, мы застываем буквально на несколько секунд, а остальные персонажи бегут к нам, чтобы оттащить меня от него. Вот и все.
– Какие отношения связывали вас с Ричардом Драко?
– Что? – Айрин недоуменно уставилась на Еву.
– В каких отношениях вы были с Драко? Расскажите как можно более подробно.
– С Ричардом? – Айрин сжала губы и положила руку на горло, словно пытаясь помочь застрявшим в нем словам. – Мы были знакомы несколько лет. И еще раньше работали вместе… Главным образом в Лондоне.
– Я спрашиваю о ваших личных отношениях.
Айрин колебалась. Всего долю секунды, но вполне достаточно, чтобы Ева это заметила.
– Отношения между нами были вполне дружескими. Как я уже сказала, мы были знакомы не один год. Когда мы с Ричардом работали над одной из постановок, английские газеты начали трубить о том, что у нас роман. Мы не пытались развеять этот миф, поскольку он для нас являлся своего рода рекламой; публика так и валила на наш спектакль. Я тогда была замужем, но обывателей это не шокировало, поскольку придавало еще больше пикантности ситуации. Я помню, нас с Ричардом это страшно веселило.
– Но на самом деле это не соответствовало действительности?
– Я была замужем, лейтенант. И у меня хватало ума, чтобы понять: Ричард – не тот человек, ради которого стоит жертвовать счастливым браком.
– Почему? Что вы хотите этим сказать?
– Он – талантливый актер. Точнее, был… – поправилась Айрин, сделав последнюю затяжку. – Но при этом он был далеко не самым лучшим из людей. Я понимаю, это звучит ужасно, дико… Но я хочу быть искренней до конца. Ричард был очень дурным человеком. Только не подумайте, будто я хотела его смерти.
– Я ничего такого и не думаю. Я только хочу, чтобы вы как можно подробнее рассказали мне о Ричарде Драко.
– Хорошо. Хорошо… – Актриса глубоко вздохнула и раздавила в пепельнице окурок, словно это была ядовитая гусеница. – Все равно вам расскажут об этом другие. Ричард был самовлюбленным эгоцентристом, как и многие в нашем артистическом мире. Но меня это не остановило, и, когда представилась возможность поработать с ним, я не колебалась ни секунды.
– А известно ли вам о каких-нибудь других людях, которые тоже считали Ричарда не самым лучшим из людей и были бы рады, чтобы из его груди вытекла не бутафорская, а настоящая кровь?
– Я уверена, что Ричарда недолюбливали очень многие из тех, с кем он сталкивался на своем жизненном пути. – Айрин прижала пальцы к вискам, словно у нее вдруг разболелась голова. – Наверняка были и поруганные чувства, и обиды, и сплетни, и дрязги. Ведь это – театр…
* * *«Ну и паршивое же это занятие – быть актером!» – думала Ева. Люди плачут фальшивыми слезами, произносят пустопорожние, бессвязные монологи, которых постыдился бы самый распоследний краснобай-адвокат. Пыжась изо всех сил, они разглагольствуют о прекрасном, мечтая при этом, чтобы подох конкурент – ведь тогда можно будет занять его место и подняться еще на одну ступеньку лестницы, которая ведет к славе.
– Что за дерьмовое местечко! У меня просто мурашки по коже бегут. А у тебя нет, Пибоди?
– Даже не знаю. – Пибоди бродила за кулисами, пожирая горящими глазами все, что ее окружало. – Может, многие актеры и готовы сожрать друг друга, но все равно здесь классно! Все эти юпитеры, занавес… Попробуйте представить, как вы выходите на эту сцену, раскрывается занавес, и вы – в свете софитов, а перед вами – огромный зал, заполненный людьми. И все смотрят на вас!
– Фу, кошмар! Кстати, вернись с небес на землю. Нам нужно отпустить свидетелей, пока они не начали ныть о правах человека.
– Ненавижу свидетелей!
Ева фыркнула и открыла свой блокнот.
– Итак, что мы имеем? Очень любопытный портрет жертвы. Никто не хочет говорить о нем плохо, но ясно, что его все не любили. Люди выдавливают из себя фальшивые слезы, но все равно становится понятно, что они считают его полным дерьмом. Значит, так: я еще осмотрюсь здесь, а ты отправляйся в фойе и распусти свидетелей. Проконтролируй, чтобы все они были переписаны: имя, фамилия, адрес, теемлефон. Предупреди каждого, что в назначенное вря он обязан явиться к нам и дать показания. Начнем допросы завтра.
– В управлении?
– Это мы решим, когда ты с этим разделаешься, – свободна. Встретимся утром в управлении.
– А вы домой не собираетесь?
– Собираюсь. Когда-нибудь…
– Хотите, я вас подожду?
– Нет смысла. Лучше завтра возьмемся за дело с новыми силами. Поэтому сейчас займись зрителями, а я хочу еще с кем-нибудь побеседовать. Желательно опросить как можно больше свидетелей – и как можно скорее.
– Есть, босс. Классное у вас платье! – добавила Пибоди, убирая блокнот, в который записывала указания начальницы. – Наверное, намучаешься, когда нужно его снять?
Ева оглядела свое платье, снабженное бесчисленным количеством застежек.
– Ненавижу его! Как раз сейчас, когда самая работа, я – в этом дерьме!
Развернувшись на каблуках, она двинулась к задней кулисе, где стоял запертый шкаф с реквизитом.
– Ключ! – протянув руку, сказала она, обращаясь к широкоплечему верзиле-полицейскому, которого приставили для охраны объекта. Полицейский дал ей ключ, упакованный в целлофановый пакет для улик. – Сюда кто-нибудь пытался залезть?
– Приходил начальник реквизиторского цеха. Старый гриб, совсем древний… Но когда я предложил ему отвалить, возражать не стал. Все было мирно.
– Хорошо. Пойдите и скажите уборщикам, чтобы через десять минут их здесь не было.
– Есть, шеф!
Оставшись одна, Ева открыла шкаф. Здесь хранился реквизит, который актеры использовали по ходу пьесы. Взгляд Евы упал на полку, помеченную надписью: «Сэр Уилфред». Там лежала коробка сигар, древний телефон и прочая рухлядь. Каждая полка была разбита на отделения, которые соответствовали разным актам пьесы. Все отделения, в которых находился реквизит для первого действия, были пусты. Судя по всему, главный реквизитор был очень дотошным человеком и убирал реквизит сразу после того, как он был использован на сцене. Такой человек вряд ли мог бы перепутать бутафорский нож с настоящим…
– Лейтенант Даллас?
Обернувшись, Ева увидела ту самую брюнетку, которая шествовала под руку с Леонардом Воулом в последней сцене, за секунду до убийства. Сейчас она направлялась к ней через темное пространство сцены. Актриса уже успела сменить сценический костюм на свободные брюки и просторную рубаху. Если раньше ее волосы были собраны в высокую прическу, то сейчас они свободно лежали на плечах.
– Надеюсь, я не отвлекаю вас от работы? – В голосе женщины слышался легкий южный акцент, а на ее губах играла едва уловимая улыбка. – Я хотела бы поговорить с вами. Кстати, ваша помощница сказала мне, что я могу идти домой.
– Верно, мисс… – Ева напрягла память, пытаясь вспомнить, как ее зовут, но за это время ей назвали имена слишком многих людей.
