Да, что и говорить, родовое гнездо у нее было весьма уютное. Аккуратный и в этой своей аккуратности больше похожий на игрушечный замок. Увитые плющом каменные стены. Сияющий «Порше» у гостеприимно распахнутых кованых ворот. Повезло, одним словом.
– Ну как? – Благодетель вопросительно приподнял бровь.
– Впечатляет! – Яся закрыла журнал. – Не возражаете, я его с собой заберу, так сказать, для детального ознакомления?
– Конечно.
– А если захотят проверить? Ну, про папу?
– Пусть проверяют. Замок куплен мною в прошлом году, через третье лицо, разумеется. Проживает в нем вполне респектабельный, но в силу своей болезни очень необщительный месье. Охрана надежная, так что твоего так называемого папу папарацци не достанут ни при каких обстоятельствах.
– Я вот спросить хотела: а не рановато прессу подключили?
– В самый раз. В ближайшую субботу у вас с моим внуком тренировочный выход в свет, а еще через неделю – свадьба.
– Через неделю? – В желудке неприятно заныло.
– А чего тянуть? Девушка ты, как я посмотрю, сообразительная и способная. Педагоги тебя хвалят. Так что давай, Ярослава, вживайся в образ французской принцессы…
* * *Коньяк закончился еще час назад, и прикупленная по случаю душевных страданий пачка сигарет была полностью уничтожена, а на сердце не полегчало. Да и разве это возможно после такого разговора?
Лика отказалась войти в его сложное положение, молча выслушала известие о предстоящей свадьбе и тут же собрала свои немногочисленные вещи. Даже истерик устраивать не стала, даже не заплакала. Лучше бы разрыдалась, расколотила посуду, сломала что-нибудь, обозвала его негодяем и сволочью. Он бы знал тогда, как поступить: он бы ее утешил и, скорее всего, уговорил бы смириться, перетерпеть дедову блажь. Кто сказал, что женатый мужик не может иметь связь на стороне? Да в его положении сам бог велел! Согласись Лика с его доводами, ровным счетом ничего бы не изменилось. Но она не согласилась. Потому что гордая. Потому что девушка его мечты не имеет права устраивать глупых истерик. Девушка его мечты должна вести себя достойно и не терять лица…
Лика ушла, оставив после себя горький, как разлука, запах духов и папку с нотами. Вадим вцепился в эту папку, как утопающий в спасательный круг. Может, Лика нарочно ее не взяла, чтобы не сжигать мосты, чтобы был повод увидеться. Теперь папка с нотами лежала в центре журнального столика, превратившегося в алтарь загубленной Вадимовой любви. И, наверное, соседство пустой бутылки из-под виски и полной окурков пепельницы ее коробило и оскорбляло. Она же из мира прекрасного, с ней, как и с ее хозяйкой, никогда так раньше не поступали.
Дед позвонил ближе к ночи и, не здороваясь, заявил:
– Завтра в девять вечера ты продемонстрируешь свою будущую супругу журналистам. Вадим, ты представляешь, какая на тебе лежит ответственность?
На нем ответственность?! Да, еще какая! Ему придется демонстрировать журналюгам не женщину, а ехидну, выползшую с помойки. А если вдруг эта ехидна откроет пасть…
– Ярослава полностью готова и проинструктирована, – не дожидаясь возражений, заверил дед. – К тому же с вами будет Вениамин, для подстраховки.
Еще и Вениамин! Да, веселая получится вечеринка.
– Заедешь за Ярославой в половине восьмого. И не опаздывай.
– Ага, только по пути заскочу в зоомагазин. – Вадим перевернул бутылку вверх донышком, проследил траекторию одинокой капли коньяка, вздохнул: – Прикуплю строгий ошейник и намордник для невесты.
Дед юмора не оценил и разразился возмущенной тирадой, слушать которую у Вадима не было ни сил, ни желания. Он отложил орущую трубку, с нежностью погладил папку с нотами.
– …И чтобы никаких эксцессов! – заявила трубка.
– Никаких, – пообещал он. Как же тяжело давать несбыточные обещания! Можно подумать, выход в свет в обществе бомжихи может обойтись без эксцессов…
К дому деда Вадим приехал ровно в означенное время. Был он элегантен, как английский лорд, трезв, как только что зашившийся алкоголик, и зол как черт. Дед, Вениамин и ехидна уже ждали его в гостиной. Кстати, ехидну он признал не сразу. Похоже, стилисты научились творить чудеса, если сумели превратить косматую, блохастую уродину ну если не в шикарную, то вполне симпатичную девицу. Да, честно сказать, и не запоминал он ее тогда особо, одного взгляда хватило, чтобы оценить непрезентабельный экстерьер нареченной. А сейчас, поди ж ты, стоит перед ним этакая гламурная красотка: глазки подведены, губки бантиком, волосенки уложены, коготки наманикюрены, платьишко шелковое по последней французской моде, шпильки высоченные. Вот стоит она на этих высоченных шпильках, покачивается, но не падает. А взгляд такой… насмешливый, точно это он с помойки, а не она. Ехидна, одно слово.
– Готова? – На нареченную Вадим старался лишний раз не смотреть. Еще насмотрится.
– Готова, – вместо нареченной отозвался Вениамин. – Если не возражаешь, я с вами поеду? Ну, не в одной машине, разумеется. – Изящным и одновременно небрежным движением – наверное, не один час перед зеркалом репетировал – он поправил ворот накрахмаленной сорочки. – Под ногами путаться не буду, обещаю. Но подстрахую, если что.
Ответить Вадим не успел.
– «Если что» не должно случиться ни при каких обстоятельствах, – сказал дед веско. – Я требую, чтобы все прошло гладко, как по нотам.
Как по нотам… Память тут же подсунула чудесную картинку: смычок в изящных Ликиных пальчиках и тонкая прядка, выбившаяся из прически. Прядку можно убрать и рукой, но он предпочитает губами… Черт!
– Ну, с богом! – Дед растянул губы в неискренней улыбке и поглядел на ехидну: – Ярослава, не подведи.
– Не подведу. – Улыбка ехидны была такой же неискренней, как и дедова…
Вадим остановил машину у щедро подсвеченного неоном и вспышками фотокамер ночного клуба. Похоже, дед просчитался с выбором места и времени. Открытие суперэлитного, супердорогого клуба анонсировалось в прессе едва ли не каждый день, пригласительные билеты раздавались лишь избранным, и даже далеко не всем избранным этих билетов хватило. Лица вокруг известные, медийные, набившие оскомину. Политики, бизнесмены, спортсмены, поп-идолы, ярые бездельники и тусовщики – сплошные сливки, одним словом. Вот и хорошо! Авось удастся затеряться в этакой-то толпе знаменитостей. Авось пронесет, и их с ехидной не заметят. Посидят они часок-другой для приличия и отбудут восвояси.
Оценивая ситуацию, Вадим так задумался, что едва не проскочил расстеленную для дорогих гостей красную ковровую дорожку. Прямо Канны, честное слово… Специально обученный парнишка в расшитой золотом униформе, услужливо распахнув дверцу, помог ехидне выбраться на волю, на лету поймал брошенные Вадимом ключи, споро нырнул в салон, чтобы отогнать машину на охраняемую стоянку. Сервис, однако. Это ж сколько таких мальчиков пришлось нанять?…
– Улыбайся, нас снимают. – Ехидна вцепилась в его руку с тем же небрежным изяществом, которое давеча демонстрировал Вениамин, поправила прическу, посмотрела прямо в нацеленный в их сторону объектив папарацци.
– Пошла ты… – процедил Вадим и, сжав волю в кулак, расплылся в улыбке.
Десять метров ковровой дорожки показались ему бесконечными, то и дело приходилось останавливаться, нежно обнимать нареченную за талию, улыбаться и на манер американских знаменитостей махать рукой. Вот же гадство! А ехидна молодец. В том смысле, что держалась совсем неплохо. Даже и не скажешь, что всего какую-то неделю назад собирала пустые бутылки и складывала в аккуратные стопки вторсырье. Это ж как ее натаскали!
Столик им достался удачный: стоящий близко к сцене и одновременно довольно уединенный. Здороваясь, улыбаясь и отвечая на рукопожатия, Вадим пытался отыскать в толпе гостей Вениамина, но тот, как и обещал, держался в тени. Надо было его с собой посадить, пусть бы ехидну нейтрализовывал, а так придется самому. Да не просто нейтрализовывать, а из последних сил изображать из себя влюбленного. И как, спрашивается, это делать, если с души от нее воротит и единственное возникшее желание никак нельзя назвать романтическим?
В кармане завибрировал мобильник.
– Это я, – проговорила трубка голосом Вениамина.
– Ты где? – Вадим завертел головой.
– Я рядом. Возьмитесь за руки.
– Не понял?
– Возьми Ярославу за руку. Не сиди, как на похоронах.
– Может, мне ее еще и поцеловать прикажешь? – Вадим покосился на нареченную, которая с неприкрытым интересом глазела по сторонам. Вот ведь деревня…
– Целовать еще не время. – Чувство юмора у Вениамина отсутствовало напрочь, зато имелись четкие инструкции. – Для начала накрой ее ладонь своею.
Рекомендация была сродни совету погладить жабу или гремучую змею, но Вадим, поборов отвращение, справился, припечатал ладонь ехидны к столу. Получилось не то чтобы нежно, скорее страстно. А ехидна вздрогнула и попыталась ладонь убрать.