Ему требовалась аудитория, и он довольно грубо потребовал:
— Слушай меня, не отвлекайся!
— Отец, — неожиданно прервал его сын, — я хочу задать тебе один вопрос.
— Задавай, — с тревожной готовностью согласился Старостин — старший.
— Раньше я никогда у тебя не спрашивал… Скажи, а почему тебя тогда, в конце семидесятых, перевели на Смоленщину?
Отец смутился, что на него было совсем не похоже.
— С чего бы это тебя заинтересовало? Было одно дело, понимаешь… Как бы тебе сказать? Сцепился я с секретарем обкома по одному вопросу.
Принципиальному…
— Из-за той аварии на шоссе? — подсказал сын. Мгновенная перемена, которая произошла с отцом, была пугающей — словно черная туча обволокла непроглядной тенью его лицо. Майор успел пожалеть о своем вопросе. Но то, что произошло дальше, было совершенно неожиданно для него: глаза отца налились кровью, и вместо слов оправдания он разразился черной руганью:
— Сопляк! Не твое это дело! Грязные ублюдки, привыкли копать под всех и мешать жить заслуженным людям. Ничего ты не докажешь. Ты ничего не знаешь и не можешь знать! Свидетелей нет, никто ничего не видел!
— Замолчи! — крикнул сын, возможно, впервые проявив волю, давая понять, что он уже давно не мальчишка. Вся обида, которая давно накопилась у него внутри, наконец вырвалась наружу. Обида за мать, которую, как утверждали все без исключения соседи, довел до могилы его отец, обида за себя и свою непростую судьбу, в чем он мысленно также винил отца. — Были свидетели, понимаешь? И не один — несколько. Все все знают! Первый же пенсионер в Калининграде, к которому я обратился, все мне рассказал и назвал твою — и мою — фамилию. И про то, как ты возвращался после гулянки с бл…ми, как сидел за рулем «Волги» и был пьян!
Старостин-старший схватился за сердце и часто задышал. Но сын еще не успел испугаться, как тот с ненавистью в глазах прохрипел:
— Так ты уже под отца родного копаешь, сыщик?! Отца родного за решетку решил упрятать? Ничего не выйдет, щенок! Ровно двадцать лет прошло, ровнехонько! Так что за сроком давности…
Майор Старостин неожиданно поник, почувствовав смертельную усталость.
— Успокойся, я не Павлик Морозов, — тихо произнес он. — Не копал я под тебя. Я узнал все совершенно случайно. Меня интересовала судьба одной женщины.
Она оказалась дочерью тех людей, которые тогда погибли.
Он поднял стакан и залпом осушил его. И тут Старостин заметил, как отец, неестественно запрокинув голову, стал грузно опускаться вдоль стены на пол.
— Батя, батя! — закричал майор, бросившись к нему.
Он приподнял его веки и тут же отпрянул, встретившись с пустым «взглядом» закатившихся глаз.
Схватив трубку телефона, он дрожащими пальцами набрал 03 и прокричал в микрофон:
— «Скорая»? Говорит майор уголовного розыска Старостин. Необходима срочная медицинская помощь!..
Назвав адрес, он снова метнулся к отцу, расстегнул ворот его рубашки и принялся массировать ему сердце.
* * *
Цыгарь с Леней задерживались в офисе. Федор, сидевший в машине в глубине двора, нервно поглядывал на часы.
«Что они там тянут?»
Услышав гул подъезжающей машины, он нервно закусил губу.
Возле офиса остановился «Ягуар», из которого вышел Андрей Ольшанский.
Он сразу же направился к металлической двери. Дернув за ручку и убедившись, что офис заперт, нажал на кнопку звонка. Дверь не открывали.
— Да что они там, спят, что ли? — вслух произнес Ольшанский.
Подождав еще немного, он достал из кармана ключи и, выбрав среди них нужный, сунул в замочную скважину. Открыв замок, вошел внутрь.
«Что он здесь делает посреди ночи? Вот уж этого я не ждал. Ну, все…»
— подумал Федор, выдергивая из-за пояса пистолет. Выскочив из машины, он бросился на помощь подельникам.