– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь роботы – это вымышленные механические человекоподобные существа, упоминания о которых встречаются в романах ужасов и детских сказочках?
– Для микогенцев, сир, одним из догматов их религии является то, что роботы…
– Меня не интересуют микогенцы и догматы их религии. Почему тебя обвиняют в том, что ты – робот?
– Это всего-навсего метафора, сир, я уверен. Хотят изобразить меня в виде человека бессердечного, мышление которого подобно работе вычислительной машины.
– Маловато будет, Демерзель. Меня не проведешь. – Клеон снова указал пальцем на голограмму. – Нет, Демерзель, они пытаются убедить народ в том, что ты – действительно робот.
– Вряд ли сможем что-то поделать, сир, если люди решат поверить в это.
– Мы не можем этого позволить. Тут речь идет о твоей гордости. Более того, речь идет о гордости Императора. Ведь получается, что это я – я! – взял себе в премьер-министры механического человечкам. Это невыносимо. Послушай, Демерзель, существуют ли законы, которые карали бы за оскорбление чести и достоинства имперских чиновников?
– Да, сир, существуют, довольно-таки суровые, восходящие к великому Своду Законов Абурамиса.
– А оскорбление чести и достоинства Императора, если не ошибаюсь, приравнивается к уголовному преступлению?
– И наказуется смертью, сир. Все верно.
– Так вот. Унизили и оскорбили не только тебя, но и меня, и тот, кто это сделал, должен быть казнен. Конечно, за всем этим стоит Джоранум.
– Несомненно, сир, но доказать это будет довольно нелегко.
– Чушь! У меня достаточно доказательств. Я хочу, чтобы его казнили.
– Беда в том, сир, что у применения законов о чести и достоинстве нет прецедентов. По крайней мере, в нашем столетии не было.
– Потому-то у нас в жизни все наперекосяк, а Империя содрогается до основания. Законы в книгах записаны? Вот и задействуй их.
– Подумайте, сир, будет ли это мудро, – негромко проговорил Демерзель. – Вы тогда будете выглядеть тираном и деспотом. Ваше правление до сих пор блистало добротой и умеренностью…
– Вот-вот, и сам видишь, к чему это привело. Лучше пусть меня боятся за перемену в моем характере, чем любят – вот так любят.
– И все же я настойчиво рекомендую вам, сир, не прибегать к таким мерам. Это может стать искрой, от которой возгорится пламя восстания.
– Ну а ты-то что делать собираешься в таком случае? Что, выйдешь к народу и скажешь: «Посмотрите на меня. Я – не робот»?
– Нет, сир, я такого делать не стану, поскольку это унизительно для меня и более того – для вас.
– И что же?
– Пока не знаю, сир. Я еще не успел обдумать.
– Не успел обдумать?! Немедленно свяжись с Селдоном.
– Сир?
– Что тут непонятного в моем приказе? Немедленно свяжись с Селдоном!
– Вы хотите, чтобы я пригласил его во дворец, сир?
– Нет, это слишком долго. Думаю, ты сумеешь наладить линию секретной связи – секретной, слышишь, чтобы она не прослушивалась!
– Да, сир, безусловно.
– Так давай же. Быстрее!
Глава 20
Селдону недоставало самообладания Демерзеля, ведь он был из плоти и крови. Этот вызов в кабинет, внезапное потрескивание защитного поля – все это говорило, что происходит нечто совершенно необычное.
Он полагал, что увидит на голографическом экране какого-нибудь высокопоставленного чиновника, который предварит его секретную, непрослушиваемую связь с Демерзелем. Судя по тому, как быстро распространялись слухи о том, что Демерзель – робот, меньшего и ждать было нечего.
Но и большего Селдон никак не ожидал, а потому, когда в его кабинете появился (пусть даже в виде голографического изображения) не кто иной, как Его Императорское Величество собственной персоной, Селдон опустился на стул, широко раскрыл рот, и, как ни пытался встать, у него этого не получалось.
Клеон знаком повелел Селдону сидеть.
– Вы, видимо, знаете о том, что происходит, Селдон? – сказал Император.
– Вы насчет разговоров о роботе, сир?
– Именно об этом. Что можно предпринять?
Селдон, несмотря на разрешение сидеть, все-таки с трудом поднялся.
– Дело обстоит гораздо хуже, сир. Джоранум поднимает бунты по всему Трантору под флагом этих самых разговоров. По крайней мере, так говорят в новостях.
– Да? А вот я этого пока не знаю. Нет, конечно, зачем Императору знать правду?
– Императору не стоит волноваться, сир. Я уверен, что премьер-министр…
– Премьер-министр не делает ровным счетом ничего, даже меня не информирует. Я обращаюсь к вам и вашей психоистории. Скажите, что мне делать?
– Сир?
– Я с вами в игрушки играть не собираюсь, Селдон. Вы восемь лет работали над психоисторией. Премьер-министр утверждает, что мне не стоит принимать юридических мер к Джорануму. Но что же мне тогда делать?
– Ничего, сир, – прошептал Селдон.
– Вы ничего не можете мне посоветовать?
– Нет, сир. Я не о том. Я о том, что вам не следует ничего делать. Ничего! Премьер-министр совершенно прав, что отговаривает вас от юридических мер. От этого будет только хуже.
– Замечательно. А лучше от чего будет?
– Будет лучше, если вы не будете делать ровным счетом ничего. Пусть правительство позволит Джорануму делать то, что ему вздумается.
– И что это даст?
Селдон, стараясь скрыть отчаяние, негромко ответил:
– Скоро будет видно.
Император вдруг просиял. Куда девались злость и негодование!
– А-га! – сказал он заговорщицки. – Я понял! Ситуация у вас в руках!
– Сир, я не говорил, что…
– И не надо. Не надо ничего говорить. Я уже наслушался. Значит, так, ситуация у вас в руках, но мне нужны результаты. На моей стороне по-прежнему императорская гвардия и вооруженные силы. Они останутся мне верны, и, если дело дойдет до серьезных беспорядков, я не растеряюсь. Но для начала я дам вам шанс.
Изображение вспыхнуло и исчезло, а Селдон еще долго сидел, глядя на экран.
Впервые с того самого злосчастного момента, когда восемь лет назад он обмолвился о психоистории, он вынужден был столкнуться с неразрешимой задачей: от него требовали то, чего у него не было.
А было-то всего – дикие, неоформленные, призрачные мысли да то, что Юго Амариль называл интуицией.
Глава 21
За два дня Джоранум покорил Трантор. Где-то он бывал сам, куда-то выезжали его помощники. Как Хари сказал Дорс, кампания была проведена прямо-таки по-военному.
– Ему бы родиться пораньше, – заметил он, – и вышел бы из него отличный адмирал. Балда, разменивается на политику.
– Разменивается? – удивилась Дорс. – При такой прыти он через неделю станет премьер-министром! Есть сообщения о том, что кое-какие гарнизоны переходят на его сторону.
– Все это скоро кончится, Дорс, – покачал головой Селдон.
– Что «это»? Триумф Джоранума или Империи?
– Триумф Джоранума. История с роботом, конечно, наделала жуткого шума, в особенности – эта листовка, но стоит немного поразмыслить весьма трезво, хладнокровно, и люди поймут, как нелепо это обвинение.
– Но, Хари, мне-то ты можешь не лгать. Зачем ты-то притворяешься, что это все нелепо? И как только Джоранум мог узнать о том, что Демерзель – робот?
– А, ты про это? Рейч ему рассказал.
– Рейч?!
– Да. Он отлично справился с порученным делом и вернулся с обещанием Джоранума сделать его в один прекрасный день главой правительства Даля. Конечно, ему поверили. Я знал, что так и будет.
– То есть ты сказал Рейчу, что Демерзель – робот, и велел передать это Джорануму? – в ужасе спросила Дорс.
– Нет, этого я сделать не мог. Ты понимаешь, я ведь не мог сказать Рейчу да и кому бы то ни было, что Демерзель – робот. Рейчу я, как мог, старательно внушил, что Демерзель – не робот. А вот Джорануму он должен был сказать, что тот – робот. Так что у Рейча – самая твердая убежденность, что Джорануму он солгал.
– Но зачем, Хари. Почему?
– Не из-за психоистории, я тебе честно скажу. Ты не уподобляйся, пожалуйста. Императору и не считай меня волшебником. Я только и хотел, чтобы Джоранум поверил, будто Демерзель – робот. Он ведь микогенец по рождению, так что его детство и юность наверняка прошли под флагом легенд о роботах. Значит, ему было бы легче поверить в такое, и он легко поверил да мне и решил, что народ поверит вместе с ним.
– Разве он не ошибся?
– В каком-то смысле – да. Когда пройдет первый шок, люди опомнятся и поймут, что все это – безумная выдумка, ну, если не поймут, то, по крайней мере, так подумают. Я убедил Демерзеля дать интервью по субэфирному головидению, которое будет передано на ключевые планеты Империи и в каждый из секторов Трантора. Он должен будет говорить о чем угодно, только ни словом не упоминать о роботах. Поддерживать эти разговоры сейчас смерти подобно. Люди будут слушать во все уши, но ничего не услышат о роботах. А потом, в самом конце, ему будет задан сакраментальный вопрос насчет листовки. Ему же надо будет только расхохотаться в ответ.