Падение космического судна происходило точно так, как описывал Манмут. Останки, самые крупные из которых весили несколько метрических тонн, осыпались на Марс метеоритным ливнем. Пламенные шары прочерчивали в бледно-голубых небесах ослепительные дуги, а грохот мощных звуковых ударов сотрясал мирную тишину северного полушария. Полярные льды озарило сияние сотен «жар-птиц», умчавшихся на юг через море Фетиды, оставляя за собой длинные хвосты распыленной плазмы. Именно это ощущение осмысленного полета, а не простого падения, придавало необыкновенному зрелищу подлинно жуткий вид.
Осколки поменьше – достаточно большие, чтобы не сгореть при вторжении в атмосферу, однако отклонившиеся от курса под влиянием плотного воздуха, – с плеском обрушивались в океан в восьмистах километрах южнее полюса. Если бы в этот миг кто-нибудь посмотрел на планету из космоса, ему почудилось бы, что невидимое божество зачем-то расстреливает Марс непомерно огромными трассирующими снарядами.
Одним из таких снарядов была «Смуглая леди». Ее трясло и вращало, позади стелился внушительный хвост из плазмы, супершпионское покрытие испарилось без следа. Внешние антенны и датчики испепелились. Потом корпус начал обугливаться, покрываться трещинами и расслаиваться.
– Э-э… я тут подумал о парашютах… – заикнулся Манмут, прикованный к сиденью.
При высадке на планету Корос III намеревался задействовать их на высоте пятнадцати километров и мягко опуститься на поверхность моря; об этом знал даже маленький европеец. Кстати, последний взгляд сквозь наружные камеры – перед тем, как они тоже сгорели – убедил его, что волны океана гораздо ближе и надвигаются очень быстро.
– Не сейчас, – просипел Орфу. В отличие от приятеля, иониец находился не в капитанском кресле, приспособленном для подобных перегрузок, и ему явно было не по себе. – Лучше скажи, какая там на радаре высота?
– Радар накрылся.
– А сонар?
– Сейчас попробую включить.
Поразительно, однако прибор действовал. До приземления (в смысле – до приводнения) оставалось восемь тысяч двести – нет, уже восемь тысяч – точнее, семь тысяч восемьсот метров. Хозяин «Смуглой леди» передал информацию другу и вежливо прибавил:
– Может, пора открыть парашюты?
– Сомневаюсь, что прочие обломки оснащены такими же.
– Нет. А при чем тут?..
– Ты ведь не мечтаешь засветиться на всех датчиках?
– На каких еще датчиках? – рявкнул Манмут. Он, конечно же, сразу понял, о чем речь. И все же… – Высота – пять тысяч метров. Скорость – три тысячи двести кликов в час. Мы и впрямь желаем поднять столько брызг?
– Не совсем, – отозвался краб. – Если б мы и пережили столкновение, то зарылись бы кормой в ил по самое… Вроде бы ты упоминал, что здешние глубины не превышают сотен метров?
– Я.
– Значит, придется развернуть судно.
– Что-о?!
В тот же миг европеец услышал. Сработали тяжелые двигатели, зажужжали – или, скорее, заскрежетали – гироскопы.
«Смуглую леди» заколотила безумная лихорадка, нос и корма снова поменялись местами, лютый встречный ветер сорвал с обшивки последние уцелевшие датчики, а мощные толчки искалечили дюжину внутренних отделений. Системы тревоги дружно завыли, так что любителю Шекспира пришлось просто вырубить их.
Теперь, когда нос оказался впереди, передние камеры неожиданно проснулись и явили глазам капитана поднятый обломками фонтан. (Если это слово подходит для описания двухкилометровых столбов пара и плазмы.) Манмут понял: спустя мгновения подводную лодку постигнет та же участь. Поделившись с другом впечатлениями, он смиренно попросил:
– Может, парашюты? Пожалуйста?
– Нет, – отрезал Орфу. И запустил главные ступени – те, что должны были отделиться и погибнуть еще при вторжении в атмосферу.
Ремни, удерживавшие капитана в кресле, натянулись до отказа. Эх! Где тот упаковочный гель, которым так предусмотрительно заполнили подлодку на взлете? Вокруг дрожащего суденышка молниеносно взметались чудовищные коринфские колонны пара. Голубой океан заполнил все экраны. Ступени с ревом вращались, замедляя сумасшедший полет «Смуглой леди». Но вот огонь прекратился, и они, отделившись, умчались в атмосферу. Водная гладь угрожающе мерцала километром ниже: на взгляд маленького европейца, она мало чем отличалась от жестких льдов его родной планеты.
– Парашю… – Он уже визжал от страха. И не стыдился этого.
Вверху раскрылись два огромных купола. В глазах у Манмута покраснело, затем потемнело.
Судно ударилось о поверхность моря Фетиды.
– Орфу? Эй, Орфу? – позвал моравек в жуткой тиши неосвещенной каюты, одновременно пытаясь восстановить связь с системами жизнеобеспечения.
Каюта была цела и невредима. Даже кислород исправно поступал по вентиляции. Невероятно. Внутренние часы сообщили: после столкновения прошло три минуты. Скорость корабля – ноль метров в час.
– Орфу!
– Гррр-ааа-уххх! – пророкотала линия. – Что, уже и вздремнуть нельзя?
– Как ты?
– Спроси лучше, где я. Из ниши меня выбросило, и ежели вокруг все еще «Смуглая леди» – хотя не убежден, – значит, корпус проломлен. Здесь вода. Соленая. Погоди-ка, может, я просто описался?
– Но я же тебя слышу, – возразил Манмут, решив не обращать внимания на заключительные слова. – Стало быть, ты на месте. О, сонар начал выдавать информацию. Мы зарылись в ил, неглубоко, на метр. До поверхности – метров восемьдесят.
– А вот интересно, на сколько кусков меня разломало? – прикинул иониец.
– Оставайся там, – велел капитан. – Я сейчас отключу связь и спущусь за тобой. Не двигайся.
Орфу разразился трескучим смехом:
– Это ты мне, старина? А как бы я пошевелился? Когда манипуляторы и двигатели благополучно отправились в те края, куда все мы уходим после смерти… Я краб, потерявший свои клешни. И даже не уверен по поводу панциря. Манмут… Постой!
– Что еще? – Европеец выпутался из защитных ремней и уже отсоединял шланги с кабелями виртуального управления.
– Если… ну, каким-то чудом… ты до меня доберешься… Представим, что коридор внутреннего сообщения не расплющился при ударе и двери отсека не спаяло намертво, не покорежило и не заклинило… что дальше-то?
– Сперва посмотрю, как ты. – Хозяин лодки пожал печами, отрывая от себя видеовходы, тем более что мониторы все равно покрыла тьма.
– Нет, ты подумай, старина. Допустим, ты меня вытащил и я не распался у тебя на руках. А потом? Коридоры «Смуглой леди» не рассчитаны на такую громадину, как я. Каюта капитана – тоже. Цепляться за обшивку нечем, будь она неладна! Ты ведь не потащишь гигантского краба на себе, топая по морскому дну ближайшую тысячу кликов, а?
Товарищ замешкался с ответом.
– Я еще функционирую, – продолжал иониец. – По крайней мере общаюсь. Представь себе, кислород еще течет по жилам и в запасе есть кое-какая электроэнергия. Мы уже сообразили, что я по-прежнему в грузовом отделении, хоть оно и затоплено. Так почему бы тебе не запустить лодку и не отвезти нас в более удобное место для личной встречи?
Манмут переключился на внешний воздух и сделал несколько глубоких вздохов.
– Ты прав, – промолвил он наконец. – Давай поглядим, что к чему.
«Смуглая леди» умирала. Маленький европеец прослужил на подлодке сотню с лишним земных лет, наблюдал за всеми ее трансформациями, усовершенствованиями, и давно убедился: это не судно, а настоящая крепость. Ей ничего не стоило выдержать давление в метрические тонны на квадратный сантиметр или, к примеру, тяготение в три тысячи g. Однако и самая крепкая система не бывает сильнее своего слабейшего звена. Злополучная энергетическая атака марсиан превзошла допустимые перегрузки, и вот вам, пожалуйста.
Корпус покрыли опасные разломы и непоправимые ожоги. Нос зарылся в ил и уперся в жесткое дно, наружу из грязи торчала лишь часть кормы. Обшивка покоробилась до неузнаваемости, двери наглухо заклинило, десять из восемнадцати резервуаров с балластом получили повреждения. Коридор между капитанской каютой и грузовым отсеком частично обрушился и был залит водой. Две трети шпионской невидимой оболочки обгорели, захватив с собой в небытие все наружные датчики. Три сонара вышли из строя, а четвертый работал только в одном направлении. Маршевые двигатели, а также пульсаторы маневрирования вообще не стоили доброго слова.
Но еще большее беспокойство вызывало у Манмута состояние энергетических систем. Таинственное оружие повредило реактор, и тот сохранил всего лишь восемь процентов обычной мощности. Аккумуляторные ячейки перешли на использование резервного тока. В принципе его хватило бы, дабы поддержать необходимый минимум обеспечения; беда в том, что питательный конвертор приказал долго жить, да и пресной воды оставалось на пару дней.
